— Зачем спорить? Поедем в магазин и посмотрим, что там есть, — предложил Кирыч.

— О! Голос не мальчика, но мужа! — с уважением сказал Марк и без сожаления кинул журнал в коробку с макулатурой.

— Диваны? Сколько угодно! — радостно отрапортовал продавец.

Его лицом казалось сделанным из резины. Оно двигалось без остановки, показывая всевозможные дежурно-положительные эмоции.

— Какие будут пожелания? Цвет? Форма? Дизайнер? Страна-производитель? Цена?

— Артемий, — строго сказал я, взглянув на карточку, пришпиленную к фирменному жилету. — Нам нужен хороший диван.

— Удобный, — добавил Кирыч.

— Красивый, — присоединился Марк.

— Для кого мы покупаем? — уточнил продавец, оглядев нашу троицу.

— Для нас, — не понял вопроса Марк, а я привычно отрапортовал:

— Он, — я ткнул в Марка пальцем, — сожитель, мы — соседи по койке.

Кирыч закашлялся.

— Ах, вы вместе? — губы Артемия разъехались в такой блаженной улыбке, будто прогремели ангельские трубы.

— Наш друг шутит, — виновато начал объяснять Марк.

И совершенно напрасно. Чем больше оправдываешься, тем больше тебе не верят. В щекотливых ситуациях лучше хранить олимпийское спокойствие. Как говорит Виолетта, получающий деньги за банальную проституцию «не суетись перед клиентом и тогда клиент будет суетиться под тобой».

Продавец улыбнулся:

— Понимаю-понимаю… У нас, конечно, найдется именно то, что вам подойдет.

«Можно подумать, что нам нужен какой-то особенный диван», — раздраженно подумал я, несясь галопом вслед за расторопным консультантом в дальний угол павильона.

— Нам в гостиной не на чем сидеть. Сидеть, понимаете? — на бегу пояснил я, опасаясь, что он предложит нам сексодром с отсеком для презервативов.

— Понимаю-понимаю, — развивая спринтерскую скорость, сказал Артемий.

— Чтобы смотреть телевизор, понимаете? — крикнул я, пытаясь не отстать.

Судя по целеустремленности, с которой он бежал в выбранном им направлении, какие-то идейки на наш счет у него имелись. И, чуяло мое сердце, с нашими желаниями они вряд ли совпадали.

— Понимаю-понимаю, — повторил он и, наконец притормозил возле гигантского сооружения на высоких витых ножках.

Деревянные слоны изображали подлокотники, спинка снизу была обита пурпурным шелком, а сверху состояла из темного-красного резного дерева: по джунглям бредет слоновий караван с поклажей.

— Какая прелесть! — восхитился Марк. — Как будто из дворца махараджи. Я куплю себе сари и нарисую точку на лбу. Хатуба-матуба! — заголосил он и задвигал головой, как какая-нибудь служительница храма Брахмапутры.

Теперь пришел мой черед взывать к приличиям.

— Сари — это женская одежда, — сказал я вполголоса.

— В чем тогда мужики ходят? — замер Марк.

— В пончо! — сказал я первое экзотическое слово, пришедшее на ум.

— Ты думаешь, я того? — Марк покрутил пальцем у виска. — Пончо — мексиканский плащ. Или пальто. Это такой большой платок с дырой посередине…

— Нам не подходит, — сказал Кирыч, прервав лекцию по истории мексиканского костюма.

Я посмотрел на ценник и понял причину его решительности. Дешевле было бы обить всю квартиру персидскими коврами.

— Понимаю-понимаю, — закивал Артемий и вновь повел нас сквозь мебельные залежи.

Второй диван был мечтой — но лет 30 тому назад, в мрачную пору советского дефицита. Два пухлых матраса, сшитых вместе. Учитывая то, что мебели у нас немного, а ремонт мы собираемся сделать как-нибудь потом, то этот диван мог чудесно вписаться в наши интерьеры. Эдакая ветшающая социалистическая лепота.

— Осталось купить ковер с голой женщиной и лебедями, — ухмыльнулся я.

— Он новый? — Марк поковырял пальцем тусклую желтовато-зеленую материю.

Судя по цвету, мебель уже начала есть плесень.

Продавец съежил лоб в гармошку.

— Это классика! — сказал он и, дернув спинку, каким-то особенным способом, превратил диван в кровать.

— Будто щи варили, — сказал Марк, все еще переживая по поводу обивки.

— И тут же съели, — добавил Кирыч. — У вас нет чего-нибудь… повеселей?

— Ну, разумеется! — согласно подвигал гуттаперчевым лицом наш провожатый.

Мы прошли еще дальше и очутились перед большой буквой «Г», обтянутой темно-синей синтетикой, похожей на замшу.