— Киря, мы не виноваты. Чашка все равно старая была, — прогудел Марк в скважину, как в трубу.

Дверь неожиданно распахнулась, ударив Марка по лбу так, что он с воем завалился в угол.

— Мне все равно! — зарычал Кирыч, перегородив собой дверной проем. — Мне все равно, какая она! Ты не понимаешь, что теперь ничего нет. Мать умерла, сестра отказалась. У меня даже фотографии ее нет…

«Чьей фотографии? Матери? Сестры? Или чашки?» — растерянно подумал я.

— …Кто я теперь?.. — орал Кирыч.

— Раньше был дурак с чашкой, а теперь просто дурак, — сказал Марк из своего угла, щупая красное пятно на лбу, которое явно собиралось стань шишкой.

На его счастье Кирыч, одержимый приступом красноречия, реплики не расслышал.

— …Я человек без прошлого. Нуль. То есть ничего. Я никто и звать меня никак. Мне почти сорок. Я старый никому не нужный педераст. Детей нет и не будет. Для чего я живу? Для кого я живу? Осталось подцепить СПИД и умереть под забором. От меня даже сестра отказалась! — повторил Кирыч.

Раньше я не замечал у Кирыча способности смешивать яичницу и божий дар. Какое отношение имеет злосчастная кружка к его сестрице? И где мое место в его светлом будущем?

— Внимание! — взбодрившись, сказал я. — То, что я с тобой, сиротой, живу вместе, не считается? Я — так себе, декорация? Говорящая мебель?

— Комод с сиреной, — хихикнул Марк и на всякий случай прикрыл голову руками.

— Значит ты у нас от СПИДа намерен окочурится?! — начал я распаляться. — А где ты его возьмешь? Не собралась ли сирота на панель? Сестра послала к чертовой бабушке! Очень большое горе! И спасибо ей! Пора бы забыть эту историю! Ей уже двадцать лет.

— Пятнадцать, — поправил Кирыч.

— Какая разница! — клокотал я вулканом. — Скажи, кто Кларе помог, когда ее благоверного чуть в тюрьму не посадили? Денег на взятку дал брат-извращенец. Ведь, не отказалась. Если она вся такая высоко моральная, то почему не жертванула их бездомным детям. Взяла ведь и даже спасибо не сказала.

— Клара письмо написала.

— Ага! А проехать пару остановок на метро и сделать это лично «карле» было некогда.

— Может мне бюллетень взять? — сказал Марк.

Он уверен, что весь мир создан только для его собственного удовольствия. Шишка не прибавит Марку красоты, но встревать в такой ответственный момент мне показалось свинством.

— Возьми себе гроб, — от всей оплеванной души посоветовал я.

День не удался. Мир рушился на глазах. Кирыч терзается одиночеством и собрался умирать от СПИДа. Марку наплевать на все, что не касается его самого. Мы чужие.

Не зная куда девать свое горе, я заметался по коридору и, увидев возле входной двери картонную коробку, пнул ее изо всех сил.

Нога пробила картонную стенку и коробка жалобно звякнула.

— Я сегодня в «Доме» сервиз купил, — растерянно сказал Марк. — На 12 персон. Серия «Небеса».

Последующие изыскания показали всю силу моей ярости. От сервиза в живых осталась только одна чашка.

— Ты посмотри, — сказал Кирыч, вертя удароустойчивую утварь перед моими глазами. — Она одна не разбилась!

Чашка была большая. Без рисунка. Любимого марусиного цвета — истошно лазурного.

— Надо же?! Уцелела, — сказал Кирыч.

Он подошел ко мне примирительно ткнулся в мой лоб сухими губами.

Глаза заволокла пелена. Я завыл.

— Ой, бедные мы бедные, — в унисон запричитал Марк.

Слеза была большая, как жемчужина. Она застыла на щеке, словно раздумывая, то ли ей начать испаряться прямо здесь, то ли продолжить бороздить персиковую пудру.

— Девочки, как жить? — воскликнула Зинаида и промокнула влагу платочком с завитушкой «Z» в уголке.

За окном уже занималась заря, а мы все никак не могли привести в чувство суперзвезду ночной Москвы. Точнее, то, что от нее осталось. Белокурый парик съехал на затылок, под глазами — черные круги от туши.

— Зиночка, бедненькая, не плачь! — булькнул Марк, уже сам готовый забиться в истерике.

Он только что сбегал к шкафчику в ванной, где мы храним аспирин, пластыри, презервативы и прочие предметы первой медицинской необходимости, и теперь от него разило валерьянкой.

Зина вскрикнула раненой птицей. Ковбойский костюмчик с бахромой по рукавам лишь прибавлял ей сходства с пернатыми. Полоски замши со свистом резали воздух каждый раз, когда гостья воздевала руки к потолку, то ли грозясь, то ли упрекая.