— Это дом Зимы,— сказала Корверен.— Скоро придет пора возвращаться в благословенный Мрак и ласковый сон.

Она грациозно наклонилась и погладила цветы, тянувшиеся к ней.

— Мы проведем эти священные месяцы Богини Льда с травами, цветами, птицами и всем тем, что живет на равнине.

— Это и есть ваши посланцы?

Ответ ее был уклончив.

— Мы очень давно усвоили урок наших предков: на равнине живем не только мы одни. Мы составляем часть одного тела, одной жизни. До меня донеслась весть, что везде идет война. Вы мне расскажете об этом?

Взгляд ее, устремленный на Старка и Антона, был холоден и жесток, как арктическая зима.

— Не мы начали войну,— сказал Старк.— Нас преследовали, и мы чудом спаслись. Но кто нас может требовать и зачем?

— Спросите об этом у Сетлина.— Она повела их в зеленую палатку и откинула завесу тускло-янтарного цвета.— Входите и располагайтесь. Вам принесут воды помыться.

— Госпожа,— сказал Старк,— мы очень голодны...

— Когда придет время, вас накормят,— сказала она, опустила завесу и ушла.

В палатке было несколько грубых матрасов, набитых сухой и хрустящей травой, и кучка покрывал. Видимо, палатка служила летней спальней более чем двум десяткам людей.

Со вздохом облегчения Антон бросился на матрас.

— Будем надеяться, что нас накормят. И поскольку похоже, что мы обещаны кому-то другому, то я полагаю, что в данный момент нашей жизни не угрожает опасность. Пока что все идет хорошо.— Сжав губы, он добавил: — Но несмотря на все это, мне это место не нравится.

— Мне тоже.

Вскоре пришли мужчины и женщины с тазами, кувшинами и полотенцами. Полотенца были из той же грубой ткани, что и бесформенные туники мужчин. Тазы и кувшины были из золота, с изящной резьбой, почти стершейся от многовекового поль-

зования. Золотые предметы выглядели чудом в темной зелени палатки.

— Мы зовемся найтис, народ равнины,— сказал один из мужчин в ответ на вопрос Антона.

Как и Корверен, мужчина походил на крепкое старое дерево. Карие непроницаемые глаза, квадратный рот с широкими губами и крепкими зубами создавали впечатление родственности с чем-то природным и неизвестным — земля, корни, вода, подземные тени...

— Вы торгуете с народом джунглей? — спросил Старк.

Человек спокойно улыбнулся.

— Да, только эта торговля дает нам мало прибыли.

— Вы их едите? — спросил Старк как о вполне естественной веши.

Мужчина пожал плечами.

— Они поклоняются Старому солнцу, а мы их посвящаем Богине.

— Значит, вы знаете дорогу в джунгли?

— Да. А теперь спите.

Он ушел вместе с другими, унося золотые предметы. Стена палатки дрожала от ветра. Голоса людей снаружи показались далекими и чужими.

Антон покачал головой.

— Старая Мать Скэйта все еще полна сюрпризов, и один хуже другого. Подумать только, мальчик-супруг, который пойдет к дочери Голоду, когда ему стукнет восемнадцать, если та не потребует его раньше! Видимо, речь идет о ритуальном жертвоприношении.

— Мальчик, похоже, думает об этом с удовольствием,— сказал Старк.— Спи, если ты не очень голоден.

Антон натянул на себя залатанное одеяло и засопел.

Старк смотрел на стены палатки, шевелящиеся на ветру, и думал о Геррит. Он надеялся, что она далеко от Ирнана, что она спаслась. Он думал о многом. Ярость поднималась в нем, ярость столь сильная, что мучительно жгла его и зеленые сумерки становились красными перед его глазами. Но ярость эта была бесполезной, и поэтому он превозмог ее. Сон был необходим Старку, и он вскоре уснул.

Проснулся он со звериным рычанием. Его руки сжимали шею мужчины...

Спокойный голос Антона произнес:

— Эрик, он безоружен.

Лицо человека потемнело от прилива крови, глаза и рот были растянуты страхом. Его напрягшееся тело пыталось освободиться от страшной хватки.

Ворча, Старк выпустил его.

— Кто ты такой и что тебе надо? — спросил он.

Человек сделал глубокий вдох и потер шею.

— Мне хотелось,— выдохнул он,— посмотреть на человека из другого мира... Ты спишь на моей постели.— Он посмотрел на Антона.— А он тоже из другого мира?

— Да.

— Но вы совсем не похожи.

— А разве люди Скэйта похожи друг на друга?

Потирая шею, человек обдумывал вопрос. Старк слышал за стенами палатки тихую, меланхолическую музыку. Голоса были теперь ближе, отчетливее. И он уловил запах кухни.

— Нет,— наконец ответил человек,— конечно нет. Но это не имеет отношения к иноземцам.— Он был молод, гибок, с карими глазами,— Я — Сейдрин, брат Сетлина. Я должен отвести вас на праздник.