— Конечно, так, — поспешил согласиться Найл. В этот момент, к счастью, их прервала своим появлением вышедшая из здания девушка; она несла поднос с прохладительными напитками для колесничих. Пока Массиг жадно, крупными глотками пил из глиняного кувшина фруктовый сок, Найл, улучив момент, незаметно улизнул.

Он ступил в прохладный полумрак парадной Зала. Там полно было людей и жуков, спешащих по своим делам. Когда Найл стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, кто–то хлопнул его по плечу. Оказалось, Милон.

— Привет, Найл. Ты чуть опоздал на собрание, оно только вот закончилось.

— И как там все сложилось?

Милон подался вперед и негромко сообщил:

— Они пошли на попятную, как я и ожидал.

— Почему?

— Пошли разговоры, что Билдо выживают из города. А он нынче, знаешь, для многих герой. Поэтому половина молодежи заявила, что если уйдет он, то и она отправится вместе с ним. Так что коллегия задумалась всерьез…

— И что ожидается теперь?

— Не знаю. Зависит от Билдо. Почему бы тебе самому его не расспросить — вон он стоит.

В дальнем конце парадной со светлобородым незнакомцем увлеченно беседовал Доггинз. Завидев Найла, он оборвал разговор на полуслове.

— Мы тут как раз о тебе говорим. Это Манефон, мой помощник по зарядам.

Найл сомкнулся предплечьем с бородачом. Манефон оказался кряжистым, широкоплечим парнем с широким добродушным лицом, докрасна загорелым от солнца и ветра. Ручищи вон какие мускулистые. Найлу он тотчас же приглянулся.

— Манефон прибыл в порт сегодня утром. Его не было три недели.

— Тебе пауки никаких препон не ставили? — спросил Манефона Найл.

— И близко не было, — широко улыбнувшись, ответил тот. — Я и не заподозрил, что вообще что–нибудь произошло. Они дали мне бригаду под разгрузку, в город вон доставили на повозке. А начальник вдруг заявляет, что мы с ними вроде как воюем. Доггинз покачал головой.

— Я сам толком не пойму, что вокруг делается. Да и не считаю нужным присматриваться. — Он положил руку Манефону на плечо. — Ты ступай, отправь назад Массига. а затем сходи подкрепись. После этого подходи ко мне домой.

Когда вышли на солнечный свет, Найл увидел с полдюжины членов коллегии, в их числе и Пибуса с Корбином. Они стояли кружком, горячо споря меж собой.

Иголками кольнувшие враждебные взгляды дали безошибочно понять, что речь идет непосредственно о Найле с Доггинзом. Доггинз взял Найла под локоть.

— Пройтись не желаешь?

— Конечно, не откажусь.

Доггинз повел Найла в обход зала собраний, к дороге, ведущей в сторону карьера. Почти все встречные приветствовали Найла (видно, снискал себе популярность); знаки почтения выражали даже жуки. Сам же Доггинз отзывался с некоторой рассеянностью: его, очевидно, снедало беспокойство. Лишь когда они, миновав дома, оказались одни, он, наконец, заговорил:

— Все обстоит хуже, чем я думал. Пауки высылают двух своих на встречу с Хозяином и полным собранием коллегии. То есть, получается, они твердо намерены добиваться примирения.

— А это что, настолько уж плохо?

— Плохо? — Доггинз посмотрел с недоумением. — Да это же крах, черт побери! Это значит, они будут на нас давить, чтобы мы уничтожили жнецы!

— Почему ты так уверен?

— Это элементарно, здесь одно вытекает из другого. Они дали Манефону беспрепятственно пройти через порт. В паучьем городе он видел, что наделал взрыв — полквартала рабов снесено подчистую, — а ему сказали, что это просто досадная случайность. Никто даже заикнуться не пытался о том, что мы штурмовали казармы. То есть они пытаются показать, что готовы простить и обо всем забыть. Их посланники, несомненно, скажут: мол, все снова встало на свои места, поэтому давайте забудем распри.

— Может, они на самом деле хотят мира. — Найл подивился своим словам: ясно, что с языка сорвались случайно.

Доггинз фыркнул.

— Разумеется, хотят, на своих условиях. Они попытаются склонить Хозяина к тому, чтобы он велел уничтожить жнецы и выдать нас.

— Я–то им, может, и не нужен. Я вот только говорил с одним из гужевых и услышал от него, что меня там все считают убитым.

— Вот как! — Доггинз остро глянул на товарища. — Он сказал, почему?

— Сказал, что слышал это от одного из колесничих Каззака.

Доггинз нахмурился, прикусил губу.

— Интересно. Выходит, Повелитель действительно считал, что ему тогда удалось тебя задушить. Значит, он уверен в том, что жуки тебя не выдадут, и полон решимости разделаться каким угодно способом… Тогда, видно, и гадать нечего: главным его требованием будет уничтожить жнецы.

— Но ведь ясно, что Хозяин на это не пойдет?

Доггинз сердито передернул плечами.

— Он старик мудрый, но, думаю, за всю свою жизнь так и не научился хоть сколько–то понимать раскоряк. Он наивно судит обо всех по меркам своей порядочности. — Доггинз заговорил тише, хотя это было вовсе необязательно.