— Постойте, постойте, я что-то ничего не понимаю. Серьезное мероприятие, забота, коллектив, — о чем вы говорите, товарищ Каблуков? Если вам лично нужен врач, то я вам сейчас подошлю Катю Ягодкину — у нее есть термометр и тройчатка, по-моему, даже салол есть…

— Я сам знаю, когда я болен и чем меня надо лечить. Разговор не об этом. Я вас спрашиваю…

— А ну вас! — нетерпеливо сказала Нина. — Не надо было пиво с водкой мешать…

И унеслась.

Стряпков не знал, то ли ему смеяться, то ли выражать сочувствие. На всякий случай он заметил:

— Дерзка!

Каблуков промолчал, видно собираясь с мыслями. И действительно, помолчав несколько минут, Яков Михайлович заговорил:

— Сколько ни критикуют наши издательства, а они все еще отстают от потребностей. Издают всякую макулатуру, а дельных брошюр недостает. Вот сейчас мы наблюдали Соловьеву… Наблюдали далеко не в должном положении. Пляшет наравне со всеми. И с кем? С электриком Ляминым. Он пара ей? Нет. Имела она моральное право плясать? Нет.

Стряпков усмехнулся. Удивительный он был человек. Когда он сам болтал разную чушь про обстановку кабинета, поучал Каблукова, как принимать посетителей, как скреплять бумажки, ему смешно не было. Но как только Яков Михайлович начинал выкладывать свои воззрения, Стряпкова душил смех.

— А почему она себя неправильно ведет? Теорией не обогащена. От недостатка знаний. А где их взять? Откуда почерпнуть? Я бы с удовольствием сочинил брошюру «О поведении руководящих лиц в нерабочие часы». Я давно на эту тему размышляю. Если хотите, за такую брошюру кандидатскую степень надо дать. Дают же черт знает за что!

— Да еще как дают! — подхватил Стряпков.

— Можно составить брошюру в виде вопросов и ответов. Скажем, вопрос: «Как вести себя в театре?»

— Известно как. Пришел, сел, и смотри. Не любо — не слушай…

— Это вам все так просто кажется, поскольку вы нижестоящий. Вопрос гораздо сложнее. Можно ли руководителю проявлять инициативу в аплодисментах? Можно ли ему хлопать первому? Хлопнешь, а за тобой другие. А актер, возможно, не достоин успеха. Надо ли в антракте заходить в буфет? Что руководящее лицо может выпить? Что? И сколько? И все это не главное, а второстепенное, если хотите знать. Главное — надо ли ходить в театр? Если надо, то сколько раз в году, в квартал, в месяц? О театре я еще не все обмозговал. А вот вопрос: «О поведении в гостях». Имеет ли руководитель право ходить в гости к подчиненным и звать их к себе? Не помешает ли это нормальным служебным отношениям?

— Я у вас вчера был. По-моему, не помешало.

— Это еще неизвестно, — загадочно ответил Каблуков.

Ветерок принес вкусный запах. Где-то поблизости за кустами жарили шашлык. Стряпков заерзал, голод вспыхнул в нем, горло перехватила судорога. Но уйти, вскочить было немыслимо, Каблуков мог обидеться, и тогда дополнительно за срыв задания по воспитанию Каблукова Стряпкову всыпал бы и Христофоров.

А Каблуков гудел и гудел:

— Еще вопрос: с кем дружить жене руководителя? Из какой среды избирать подруг? По-вашему, это тоже просто? Дружи с кем хочешь? Как бы не так. Надо ли порывать связь с подругами, мужья которых не продвинулись?

Если исходить из общечеловеческих установок, связь порывать неудобно, могут возникнуть нежелательные разговоры. А практика подсказывает: разорви! Зайдет, допустим, к моей жене супруга директора гончарного завода Соскова. Где гарантия, что она не узнает о том, о чем ее мужу знать не положено? О премиальном фонде, например, или о том, что я лично вызываюсь в областные директивные организации для уточнения плана выпуска медицинских пузырьков. А это уже стратегический вопрос… Или еще: «Поведение в праздничные дни». Вопросов много, а решать их никто не хочет. Тут теория явно отстает от практики. Практика кое-что уже установила, узаконила…

— А не закусить ли нам? — рискнул Стряпков прервать изложение будущего трактата. — Может, тяпнем по рюмочке…

— Пожалуй, можно… Вот опять практика. Выпить и закусить. А можно ли на глазах у подчиненных? И сколько можно?

— В меру.

— А кто ее измерил? Ну ладно, пошли. Я тоже проголодался…

Каблуков сидел под березой, поближе к костру, где жарили шашлык. Кузьма Егорович с тарелкой в руках стоял в очереди. Здесь и нашел его Ложкин — заведующий ларьком на привокзальной площади. Велосипед у него был в грязи, да и сам он был не первой свежести, перепуганный, взъерошенный.

— Беда, товарищ Стряпков… Пришли комсомольцы. Все проверили…

— Что взяли?

— Гири взяли. Накладные…

— Колбасу?

— Взяли.

— У, черт! Не мог, дурак, спрятать… Христофоров знает?

— Не можем его найти. Кокин в милиции сидит… со вчерашнего вечера…

Все разглагольствования Каблукова показались Стряпкову мелочью, дурным сном. Он с ненавистью посмотрел на Ложкина.

— Довезешь?

— Попробую…

— Поехали.

Каблуков сидел под березой, ждал, когда Стряпков принесет ему шашлык. Вместо покорного, ласкового Кузьмы Егоровича к нему подсела Марья Антоновна.