Как ни старалась Анджела убедить себя в том, что ее не касается, кто будет ухаживать за ребенком, у нее ничего не получалось.

У Анджелы немного затекли ноги, и, чтобы поменять позу и заодно отодвинуться от солнца, она ослабила ремень безопасности и обняла одной рукой живот, защищая его от неожиданных толчков.

— А кому бы вы доверили ухаживать за ребенком, будь он вашим? — неожиданно спросил Доминик.

Она повернулась к нему:

— Никому, я бы сама за ним ухаживала.

— Но вы же говорили, что никогда не хотели иметь ребенка. — Доминик внимательно посмотрел в зеркало заднего вида и перестроился из одной полосы в другую. — Почему вы вышли замуж?

— Я что-то не припомню, что какие-то условия договора позволяют вам знать мои потаенные секреты и самые идиотские ошибки.

Он улыбнулся.

Анджела опешила. Раньше он никогда не улыбался ей. Наоборот, старательно избегал ее, а когда это было невозможно, то с трудом терпел ее присутствие.

— Параграф двадцать четвертый, пункт «С». Вы, наверное, не обратили на него внимания.

— Ну что ж, — сказала она, тая от его улыбки, — тогда придется рассказывать. В таком случае это вина моей мамы.

— Ваша мать настояла, чтобы вы вышли замуж за Шена?

— И да, и нет. Мы начали с ним встречаться, когда выяснилось, что мама больна. Шен тогда хорошо относился ко мне… к нам обеим, и мама очень хотела, чтобы я вышла замуж до того, как ее не станет. Она мечтала увидеть меня в подвенечном платье, которого у нее самой никогда не было… — Она пожала плечами. — В сложившейся ситуации я не могла поступить иначе.

— Расскажите, как умерла ваша мать, если, конечно, вы согласны.

«Когда же мы, наконец, доедем?» — подумала Анджела и выглянула в окно, надеясь увидеть магазин. Ей не хотелось идти с ним за покупками, она чувствовала себя неловко и не знала, виновата ли в этом летняя жара или еще что-то. Зачем он тащит ее в магазин? Она не хотела покупать вещи для ребенка, которого никогда не увидит. Неужели он не понимает, что она боится что-либо знать и видеть, ведь ей будет невероятно тяжело забыть малыша.

Анджела откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.

— Рак груди, — сказала она. — Мама пригласила всех на рождественский ланч, сказав, что она выиграла кучу денег в лотерею. Меня с Шеном, его родителей и сестер вместе с их мужьями. Думаю, ей захотелось проститься с нами. Это было наше самое лучшее Рождество. А уже потом сказала нам с Шеном правду. Время для лечения она уже упустила, и помочь ей не брался ни один врач. Единственное, о чем она могла тогда думать, — это то, чтобы около ее дочери находился хороший человек, который станет заботиться о ней. — Анджела глубоко вздохнула, мысленно прося Бога, чтобы он дал ей силы дорассказать свою историю. — К тому моменту, когда все это случилось, мы встречались только три месяца и еще не очень хорошо знали друг друга. А тут Шен на глазах у мамы встал передо мной на колени и сделал предложение. Что мне оставалось делать? Что я могла сказать? Я знала, что поступаю опрометчиво и глупо, но как я могла отказать человеку, который делает счастливой умирающую женщину? Через месяц в госпитале около ее больничной койки мы поженились. Мама была моим свидетелем. А на следующий день она умерла.

Анджела закрыла лицо ладонями, она не могла больше сдерживаться, слезы потекли по ее щекам.

Горькие воспоминания нахлынули на нее с новой силой.

Тоска по рано умершей матери. Боль и жалость к себе из-за неудачного замужества и бессмысленно прожитых годах.

Рука Доминика легла ей на плечи, и он обнял ее. На этот раз Анджелу не ударило током, как это бывало раньше. Она только почувствовало тепло и нежность его рук. Анджела попыталась отодвинуться от него, но почти сразу сдалась. У нее не было ни сил, ни желания бороться с ним.

Она повернула голову и сквозь слезы произнесла:

— Я родилась только благодаря настойчивости моей мамы. Мой так называемый отец настаивал, чтобы она сделала аборт. Мои бабушка с дедушкой тоже настаивали на аборте, они не хотели, чтобы у их дочери был незаконнорожденный ребенок. Мама не послушалась никого из них. Она уехала из дома и посвятила свою жизнь мне одной. — Рыдания сотрясали тело Анджелы, и Доминик нежно придвинул ее поближе к себе, удивляясь, как естественно и хорошо он себя при этом чувствовал. Она сделала еще одну неуверенную попытку освободиться из его объятий, но он не собирался выпускать ее из рук.

— У вас рубашка промокнет от моих слез, — слабо сопротивлялась она, но он лишь крепче прижал ее к себе.

Разве мог он отпустить ее после того, как наконец понял, почему она решила родить ребенка? Почему отказалась сделать предложенный в клинике аборт, на котором настаивал ее муж. В свое время вопреки желанию родных и близких ее мать подарила ей жизнь. Потому-то и она, в свою очередь, не могла никого лишить права появиться на свет.

Доминик думал о заключенном между ними договоре, о деньгах, о том, как она возражала против всего, что он хотел для нее сделать. За свой поступок она заслуживала в тысячу раз большего, а он не понимал, почему она так себя ведет, и не верил ей.