— А мне все равно! — запальчиво вскрикнула Алина и снова закрыла лицо ладонями.

— Да, но мне не все равно. Я должен вернуть тебя родителям.

Алина всхлипнула и мотнула головой.

— Это вы уже сами там разбирайтесь, возвращать или не возвращать, — вроде бы с насмешкой, но настороженно посмотрел на меня Жмыхов, — Я свое слово сдержал. Теперь, Костя, твоя очередь… Да ты не бойся, Плотников, я умею проигрывать. Мстить не буду. Сейчас позвоню брату, и он все решит. И Насте позвоню, пусть идет к следователю, решает вопрос…

— А что, если вы меня разыгрываете? — спросил я, с сомнением глядя на Алину.

Что, если она все лишь составная часть очередной мистификации?

— Хорошо, сейчас я позвоню брату, и мы поедем в Киров. Там я тебе покажу клинику, где оперировали Альберта. Там тебе все подтвердят…

— Давай так, — согласился я.

— Но это время, — зато Жмыхов дал слабину. — Пока доедем, пока найдем…

— Ничего. Заодно посмотрим, как твой брат выполнит твое обещание. Если нас остановят по пути в Киров, я тебя убью…

— Э-э… Нуты же понимаешь, что так быстро ничего не делается.

— Ничего, мы денек подождем. Кемпер у нас просторный, чай, кофе, постель…

— Летучий голландец.

— Не понял.

— Автобус твой как тот неуловимый «Летучий голландец». Вроде бы видишь, а руками не возьмешь… Думаю, у Ильи не будет шансов, если он вздумает нас искать, — не без задней мысли польстил нам Жмыхов.

— Надеюсь.

— А меня вы куда денете? — с тоской приговоренного к казни человека спросила Алина.

— С нами будешь. А потом к родителям поедешь.

— А как же Эдик?

— Ну, ты же Ивана больше любишь..

— Ивана?

Алина в замешательстве посмотрела на Ивана. А того как подменили. И куда только делась романтическая влюбленность, от которой он светился изнутри. Он отвел глаза от Алины, повернулся к ней спиной и скрылся в спальне, которую когда-то выбивал под прихоти своей возлюбленной. И вряд ли у него сейчас было желание уединиться там с ней… Надо ли говорить, что я прекрасно его понимал.

— Э-э… А разве я его люблю?..

— Но ты же поехал с ним сюда сегодня?

— Поехала, — уточнила Алина. — Да, я с ним поехала… Да, он мне нравится… Может, я стала настоящей женщиной? — опустив глаза, то ли с горечью, то ли с затаенной радостью вздохнула она.

— Ты ему нравишься, — сказал я.

— Я знаю.

— Но ты его подставила.

— Нет, не подставляла я его. Я не мужчина, я женщина, и он должен это понимать.

— Хорошо, я постараюсь ему это объяснить.

Может, и хотела Алина объясниться с Иваном, но к нему в спальню она не пошла. И он к ней не выходил. И вряд ли выйдет, если я его не позову. А выходить надо. Потому что мне нужно садиться за руль, уводить автобус как можно дальше от города…

Гаишник взмахнул жезлом, и я покорно съехал на обочину. Ну, вот и наступил момент истины. Илья Жмыхов пообещал своему брату, что нас оставят в покое, прошло три дня с тех пор, и вот нас впервые за это время остановила милиция.

Я уже побывал в клинике, где сделали операцию Альберту, превратив его в Алину, и под большим секретом получил информацию, что это событие действительно имело место быть. Разумеется, сведения эти составляли коммерческую тайну, но я пригрозил разворошить их осиное гнездо, потом смягчил ситуацию, пообещав ничего не предпринимать. В общем, я получил подтверждение словам Жмыхова. И сейчас должен был убедиться в том, что он не обманул меня и в другом.

— Вань, наручники с этого деятеля сними.

Жмыхов до сих пор был ограничен в свободе, но, похоже, он к этому уже привык.

— Учти, Игорь, если что-то будет не так, я раздую из этой истории с Альбертом сенсацию! Достанется всем!

— Нормально все будет, — донеслось до меня сзади.

Я выпрыгнул из кабины навстречу инспектору, предъявил ему необходимые документы. И пока он их рассматривал, внимательно наблюдал за ним, но так и не заметил тревожных признаков повышенного к себе внимания. Гаишник проверил документы, заглянул в автобус, с интересом осмотрел салон. Дескать, неплохо мы здесь устроились. На этом все и закончилось.

— Ну, вот видишь, все без обмана, — сказал Жмыхов. — Так что давай выпускай.

— Три дня ждал и еще пару часов подождешь.

Мы ехали к родителям Альберта. Теперь я точно знал, что нашел их пропавшего сына. Только я не знал, как объявить им об этом. И Алину колотило от переживаний. Она не хотела ехать к родителям, но я настаивал.

Она могла бы устроить истерику, привлечь к себе внимание инспектора, чтобы он освободил ее. Но при всех своих недостатках она была неглупой женщиной. Я говорю женщиной, потому что она была ею и не собиралась перевоплощаться обратно в мужчину. Она не хотела, чтобы ее история получила огласку, а я обещал ей никому ничего не рассказывать, ну, за исключением родителей. А там они уже пусть решают, что делать, принимать ее или нет. В любом случае вряд ли они станут делиться своим горем с окружающими… Ну, может, и не горем, но уж точно не радостью…