Сигнал ноутбука раздался в одиннадцать вечера по местному времени.

Это было достаточно новая многопроцессорная система «Mac Oracle» со стандартным набором функций: эргономичной клавиатурой для набора почтовых сообщений, электронными очками, камерой и микрофоном для общения в аудиовизуальном режиме, перчатками-манипуляторами для любителей бродить по Интернету. Романенко сказал Торопу, что команда получит ноутбук по прибытии на место и что при первом включении системы на него будут установлены шифровальные программы последнего поколения. Новейшая операционная система от компании Microsoft была записана на постоянном запоминающем устройстве. Тороп привык работать со штуковинами подобного типа: уйгурское Сопротивление, несмотря на все свои ошибки, давно извлекло уроки из деятельности САНО [52] в мексиканском штате Чьяпас.

Тороп вспомнил Курта — молодого немецкого наемника, специалиста по Интернету и средствам связи из 1-го батальона в Ферганских горах. Он наверняка погиб во время атаки на лагерь Шаббаза. Или стал пленником Акмада, что не лучше. «Нет, это гораздо хуже», — подумал Тороп, заходя в электронную почту.

Открылась стандартная страница с кучей иконок и символов.

Сообщение было от завтрашнего числа — эффект разницы в часовых поясах, обычный для информационных потоков, перемещающихся со скоростью света, а местонахождение отправителя было фальшивым: германоговорящий кантон Швейцарии или Монако.

На лице Торопа появилась неопределенная улыбка, он застучал по клавиатуре:

Он подождал, пока письмо уйдет на зашифрованный электронный адрес Романенко.

Ответ пришел через тридцать секунд:

Тороп не стал продолжать переписку и закрыл канал связи.

Пять тысяч долларов США за три месяца каникул плюс компенсация всех расходов — это королевские условия.

И ему, в сущности, наплевать, что именно может перевозить Мари Зорн.

Было два часа утра. Тороп только что лег спать, когда зазвонил телефон.

Это мог быть только связной Горского.

Телефонный аппарат находился в гостиной, но Тороп считался начальником Доуи, поэтому, ругаясь, встал с постели.

«Полное отсутствие лишней информации, — учил его сибирский мафиози. — Никаких имен — никогда. Никаких названий мест — почти всегда».

— Слушаю, — произнес Тороп, снимая трубку.

— Завтра утром, почтовое сообщение в ящике для корреспонденции.

И линия разъединилась.

Существовало строгое правило: письма следует забирать только после прихода почтальона.

Поэтому Тороп поставил будильник на восемь утра.

Потом лег спать.

Наутро в указанном месте обнаружился герметично закрытый конверт из плотной желтоватой бумаги, а внутри конверта — визитка с адресом в Лонгёе. [53] За чертой города. Южный берег реки Святого Лаврентия. Клиника. Рентгенология, биологические анализы, УЗИ, магнитно-резонансная томография. Некий доктор Тремблей. Люди с такой фамилией занимали десять страниц в телефонном справочнике, посвященном одному только Монреалю. Это были местные Мартэны, Смиты, Лопесы.

В конверте также находился небольшой талончик на прием к врачу, выписанный на имя Мари Зорн на бумаге, изготовленной из вторсырья. Плюс дата и время. В этот же день. В восемь вечера.

Это попахивало подпольным медосмотром после официального окончания работы клиники.

Указания Горского были предельно ясны: «На месте именно вы будете принимать решение обо всех передвижениях и мерах по обеспечению нормальных условий существования подопечной. У вас карт-бланш, пока мой связной не устроит встречу с представителями заказчика для передачи им объекта». Тороп незаметно взглянул на Романенко, но полковник и глазом не моргнул, и Тороп понял: тот скрыл от Горского, что у него тоже свой человек в Канаде — в Квебеке — и что Тороп получил приказ в экстренном случае звонить этому агенту.

Официальный «связной» — тот, что звонил поздней ночью и бросал в трубку, сказав пару фраз, — был подручным Горского. В голове Торопа начала складываться картина. Романенко организовывал сопровождение девушки, зато Горский контролировал оба конца цепочки. Он был отправителем и получателем.

Важная шишка в сибирской мафии, в ряды которой Романенко, по его словам, пытался внедрить своего человека…

Чем дальше, тем сильнее Тороп сомневался в версии Романенко. Это ощущение не подкреплялось никакими логически обоснованными аргументами. Чистая интуиция. Предчувствие, настолько смутное и вместе с тем четко выраженное, какой только может быть догадка. За свою жизнь Тороп сталкивался с таким количеством подвохов, что давно научился не принимать ничьи слова за чистую монету.