Анна накинула шаль на голову и, как была в дырявых валенках на босу ногу, — выскочила в морозные сенцы отпереть дверь. Не оглядываясь, она вернулась в избу, и следом, впустив седой клуб морозного воздуха, вошел первым Иван Дмитриевич, а за ним тот, второй, которого Анна приняла за Сергея.

Иван Дмитриевич, рыжий пожилой мужик, по-извозчичьи хлопнул овчинными рукавицами и спросил:

— Анна, мужик-то у тебя в отъезде?

— В отъезде, — ответила она, посмотрела на того, второго, и, к удивлению своему, увидела, что это не мужчина, а женщина.

— Не пустишь ли переночевать, Анна? — сказал Иван Дмитриевич. — Вот агрономшу везу. А у тебя — вольно, если мужика нет, не помешает.

«Агрономшу? — со смутной тревогой подумала Анна. — Агрономшу, значит. Ну, что ж, раз агрономшу…».

— Раздевайтесь! — ответила она, обращаясь к женщине. — Места хватит!

Конюх потоптался еще малость и ушел домой, сказав на прощание той, приезжей:

— Завтра по звездам еще поедем. Часиков в пять… Не проспите.

Агрономша скинула тулуп, и под ним оказалось легкое и короткое городское пальтишко.

— Не замерзли? — весело спросила Анна.

— До косточек! — в тон ей ответила приезжая, дуя на озябшие пальцы. — Три часа от станции ехали.

Гостья окинула пальто. «Совсем девчонка», — удивилась Анна. А та шагнула к хозяйке и протянула ладошку:

— Жанна.

Анна улыбнулась этому не деревенскому имени, взяла протянутую руку, задержала ее в своей шершавой, не по-женски большой руке, будто взвешивала, много ли в ней силы.

— Это сколько ж вам лет-то, Жанна?

— Двадцать. А что?

— Да так, ничего, — задумчиво сказала Анна. — А ручки-то, поди, лосьоном мажете?.. Мягкие… У нас лосьон этот тоже имеется. Стоит в сельпо, киснет.

— Постойте, ответила Жанна, — и мне скоро не до лосьона будет…

Анна, поглядывая на гостью, выставила чугунок с вареной картошкой, принесла молока, нарезала огурцов и теперь стояла, прислонившись к косяку своим грузным, крупным телом, глядя на тоненькую девчонку в зеленой кофточке с короткой прической — такую Анна видела недавно в каком-то нерусском фильме, который в клубе крутили, — с носиком тонким, не обветренным. И щеки у агрономши разовые, пухлые.

«Эдакая пичуга, — подумала Анна. — Какая же из нее агрономша? Маленькая, неавторитетная. Поди-ка, и кадушку с пойлом не поднимет. Что и за хозяйка будет. Мужу одна маята…».

— Далеко же вы собрались? — спросила Анна улыбаясь.

— В Селезни. В третью бригаду. Бригадным агрономом назначили, — ответила девчонка, хрустя соленым огурцом.

«Брига-адным, — подумала Анна. — Ишь ты, сразу да и бригадным…».

— А не боишься, бригадным-то? — спросила она.

Жанна перестала жевать и посмотрела на Анну.

— Боюсь, — ответила она и помолчала. — Я ведь люблю деревню. И колхозную работу. Вы не улыбайтесь, я же знаю, что вы не поверите… Правда, я в пединститут поступала, а оказалась в техникуме. Да еще в сельскохозяйственном. Но вы не думайте, — сказала она быстро, — я колхозную работу полюбила, вот увидите.

Она посмотрела на Анну. Глаза у девчонки были голубенькие, чистые…

— Меня дома ругали на чем свет стоит. Какая, говорят, из тебя колхозница. Да я настойчивая, если решу, то твердо…

«Вот, поди ж ты, — с жалостью подумала Анна, — занесло девку в такие места. Здесь даже сугробы-то выше ее ростом». Она задумалась и услышала только последние слова Жанны:

— …Здесь была уже. В прошлом году. В Селезнях. На практике. Практика у нас два месяца, потом каникулы, а я еще осталась, даже на занятия опоздала. Мне тут, на практике, кукурузу поручили. Сеяли вручную, на глине… Я-то все надеялась, надеялась. А вышло — совсем ничего. Завфермой надо мной издевался. «Во, говорит, передовица приехала! Мы тут век живем, да не решаемся. А она учить вздумала!..» Да не только он так…

— Зачем же ты едешь сюда, коль опозорилась?

Жанна удивленно посмотрела на Анну.

— Как зачем? Доказать хочу. Хочу на том же поле центнеров двести-триста вырастить, — она выпрямилась, сложила руки на коленки и сказала с вызовом: — И докажу!

Анна усмехнулась: ишь ты, какая уверенная. Она пошла в комнату, застелила постель свежей простынью, спросила:

— Вдвоем со мной будешь спать? Не стесню?

— Ничего, — ответила Жанна. — Разве же может хозяйка стеснить? Вот гостья — может…