Через пятнадцать минут зал опустел, в нем не осталось никого, кроме меня и Жука.

– Хороший материал набрал, – отметил я.

– Это не материал, – укоризненно произнес Жук. – Это будущие соратники… Пошли по улице пройдемся, что здесь сидеть?

Не исключено, что спортзал начинен микрофонами. Ни ФСБ, ни подразделения по борьбе с экстремизмом не пройдут мимо такого рассадника русского национализма.

Жук не скрывал, что стоит на крепких националистических позициях, мечтает о возрождения России с доминированием русского народа и пропагандирует самые жесткие способы решения вопросов нелегальной миграции. Пару раз его пытались привлечь за разжигание национальной розни, но он срывался с этой статьи Уголовного кодекса.

Во многом я не соглашался с Жуком, во многом его взгляды мне казались крайними, но уважал его за то, что он один из тех, кто свято верит в русский дух, в будущее России. У него есть непоколебимые принципы. А это дорогого стоит.

А еще Жук – мой старый друг, который сильно поддержал меня в период безвременья.

Ну а кроме того, он был моим агентом. Точнее, союзником. Нас не роднили деньги и компромат. Просто однажды я сумел его убедить в своей правоте. Так же, как в свое время меня убедил в своей правоте Куратор.

Дневная жара отпустила, был прозрачный, изумительный вечер. В скверик высыпали мамаши с колясками. С ногами на скамейках водрузились болезненно веселые, с банками пива подростки. На траве сидели на корточках пятеро молчаливых смуглых среднеазиатов. Рядом с лавкой спал, обняв кулек с тухлым тряпьем, член гильдии бомжей демократической России.

– Грязь, – произнес Жук. – Когда мы будем ее убирать?

– Это накипь, Жук, – поморщился я. – Если будем живы, сотрем ее рано или поздно. Только нужно, чтобы ребята, которых ты натаскиваешь, не сгорели в пламени междоусобицы. Это наше будущее.

– Пламя… Если вспыхнет, будем тушить его своими телами…

– Все к тому идет. Ты слышал об «Альянсе действия»? – спросил я. – Что думаешь?

– Властные разборки. Или Кавказ что-то затеял – зверькам чем хуже, тем лучше.

Жук имел обыкновение во всех бедах обвинять инородцев.

– Жук, «Альянс» – враг. Мы должны его обнулить.

– Не вопрос… Как искать будем?

– Количество терактов подразумевает втягивание в процесс многих людей. Должен «Альянс» откуда-то черпать отморозков. Ты вращаешься в среде лиц, склонных к активным действиям.

– Вращаюсь. – Жук задумался. – Знаешь, пару месяцев назад один из моих парней говорил, что к нему заход делали. Мол, пора делом заняться. А не груши молотить в подвалах.

– Кто обращался?

– Не знаю. Просто Сема обмолвился. Со смехом.

– Вышибалы много кому нужны. Нацикам. Бандитам.

– У Семы в армии профессия хитрая была.

– Какая?

– Взрывник.

*

Скачут, повинуясь пульту в моей руке, программы на экране. Рушатся на голову обывателя клиповые новости. Двадцать секунд – кусок информации проглочен. Следующая. Мозаичная информация. Мозаичная жизнь. Растущая тревога.

Есть новости ударные и фоновые. Ударные нагнетают энтузиазм, страх и истерию. Энтузиазм сегодня не нужен никому. Истерия – ходовой товар.

Главная ударная новость, как таран взламывающая общество, – кадры разгона очередного митинга.

Романтическим символом протестного движения стали синие бантики на блузках и рубашках от Версачи. И теперь «синебанточники» бузили без устали.

Толпы офисных хомяков стремились к чему-то неясному и неуловимому, чтобы все как на Западе, либерально – чтоб разделение властей, свобода и, главное, чтобы деньги сыпались с неба, чему коварно мешают бюрократы.

Широкие массы националистов мечтали вытеснить национальные меньшинства.

Сексуальные меньшинства мечтали вытеснить сексуальное большинство и сделать гей-парады еженедельными и общеобязательными.

Фашисты мечтали об официозной свастике.

Коммунисты – о звездах на телебашне.

У всех была болезненная несбыточная мечта. И дорога к ней шла через смуту.

Три месяца назад был отменен фискальный закон о некоммерческих организациях, и в страну полноводной рекой хлынуло финансирование протестной волны от зарубежных фондов, обществ и клубов, которыми, как фиговыми листочками, прикрывались разведки самых разных стран.

И результат был. На телеэкране кровь на асфальте, запруженная демонстрантами Болотная площадь, ставшая аналогом римского Колизея, там все время проходили гладиаторские бои в формате «ОМОН против либеральной оппозиции».

Вот демонстрантов тащат в омоновские автобусы. Борцы за свободу упираются и пинаются, не уставая цитировать Конституцию – что-то про свободу собраний.

Известная светская журналистка, похожая на продавщицу пивного ларька, визжит в голос, как в палате для буйных: «Спасите, люди! Бейте ментов!» Ее заталкивают в автобус вместе с толпой геев – самой надежной опорой либеральной революции.