— Что это с тобой сегодня? — спросила Кярт.

— Ничего, — ответил Меэлик, не глядя на Кярт. — Чего время терять, давайте двигаться.

Юрнас и Каур шагали впереди, за ними Марью и Кярт, затем Пеэтер и позади всех Меэлик. Он отстал шагов на десять. Ребята спешили, потому что солнце уже опустилось низко и у них оставалось мало времени. Их тоже ждали дома, их родители тоже могли начать беспокоиться.

На улице перед домом Рихо они остановились, чтобы немного перевести дух и одновременно собраться с духом. Им требовался дополнительный заряд смелости, даже у Юрнаса прежняя решимость поколебалась.

— Стоит ли врываться туда всей оравой? — рассуждал Пеэтер. — Они совсем перепугаются.

— Верно, — согласился с Пеэтером Каур. — Пусть кто-нибудь пойдёт вперёд, вроде бы послом, что ли.

— И пусть посол держит белый флаг, — съехидничал Меэлик. — Тогда, возможно, меньше шансов сразу схлопотать от папаши Рыука!

— Не в том дело, — сказал Каур. — Но надо же подготовить родителей Рихо, чтобы они не слишком нервничали. Необходимо хорошее, сердечное начало. После этого могут вступить в дело все остальные, и мы сообща доведём начатое до конца.

— Кто же пойдёт? — спросила Марью.

Все смотрели по очереди друг на друга.

— Может быть, ты, Юрнас? — предложил Меэлик. — У тебя возникла эта идея идти сюда.

Юрнас не отвечал. Он вынул носовой платок и мрачно рассматривал его. К сожалению, платок был слишком грязным, чтобы послужить белым флагом. В такой платок можно было только высморкаться, что Юрнас и сделал.

— Давайте лучше проголосуем, — сказал Каур. — Голосование — самый честный способ, а посол, таким образом, будет облечён общим доверием, Всегда чувствуешь себя увереннее, когда знаешь, что остальные тебя поддерживают.

— Мы с Марью уже к ним ходили, — ворчал Пеэтер. — Я не хочу быть послом.

— Но если мы тебе доверяем? — Каура не удовлетворили доводы Пеэтера. — Если за тебя проголосовали, ты же не откажешься?..

Пеэтер помрачнел ещё больше. Доверие… Его беда в том и заключалась, что все они так стремились доверять ему. А он… Он явился, чтобы обманом и хитростью втереться в доверие. Он проник во вражеский лагерь, где неожиданно выяснилось, что врагов-то не существует. Это вызывало странную боль в душе и смятение чувств.

— Если вы будете голосовать, то я уйду домой, — заявил Пеэтер. — Я по горло сыт этой заварухой, а время бежит.

— Время действительно бежит, — согласился Каур. — Скоро стемнеет и… там начнут мигать болотные огоньки, тогда песенка Рихо будет спета.

И тут Кярт сказала:

— Пойдём все вместе.

Она решительно открыла калитку. Чего уж там! Пойдут все вместе без послов и белых флагов. Родителей Рихо надо успокоить, и всё.

— Лучше не шумите, — сказал Пеэтер, когда они поднимались по лестнице, — а то ещё подумают, что Рихо несут на носилках. Или что-нибудь похуже.

— Что похуже они могут подумать? — спросил Каур. И добавил: — В трясине, например, человек тонет совершенно бесшумно.

— Прекрати, — одёрнул его Юрнас.

Юрнас хотел сосредоточиться, прежде чем предстанет перед родителями Рихо. Не телепатически, а просто сосредоточиться. Но разве это возможно, если другие рядом с тобой болтают глупости?

Пеэтер и Каур умолкли, но сосредоточиться Юрнасу не удалось, потому что они уже стояли возле двери Рыуков.

— Кто постучит? — шёпотом спросил Юрнас.

— Не имеет никакого значения, — сказал Меэлик.

Действительно, если подумать, кто бы из них ни постучал, всё дальнейшее придётся принимать сообща. Но, несмотря на это, они отступили от двери, ни у кого не поднялась рука для решительного стука.

— Опять хотите голосовать? — спросил Пеэтер.

Но до голосования дело не дошло, потому что неожиданно дверь отворилась и мать Рихо с изумлением уставилась на них.

— Я слышала какой-то шорох за дверью, подумала, что, может быть, Рихо… — сказала она.

Юрнас выпрямился, секунды две сосредоточивался и сказал громко и ясно:

— Ради Рихо мы и пришли. У нас есть кое-какие сведения о нём.

— Господи! — испугалась мать Рихо. — Уж не случилось ли какое несчастье?

— Надо надеяться, ещё не случилось, — пробормотал Каур. — Может, ещё удастся всё исправить.

Но его слова, произнесённые для того, чтобы успокоить мать Рихо, похоже, не оказали желаемого действия. Поэтому Кярт сочла нужным добавить: