— Нас учили, что лучи преломляются, — сказал Гарри, водя фонариком из стороны в сторону. — А у меня не хотят преломляться.

Палатку расставлять они поленились, просто залезли в спальные мешки.

— Дождя, надеюсь, не будет, — сказал Грэм.

Приятно было слышать в темноте голоса, даже свой собственный голос.

— Мой отец говорит, что дождя теперь не будет целый месяц. — Это голос Гарри.

— Жарко, а? — Это опять Грэм, хотя, кто именно что говорил, было неважно, лишь бы голоса не смолкали.

— Ужас, как жарко, — согласился Уоллес.

— В этих мешках скоро станет как в печке.

— Зато комары не сожрут.

— У меня есть мазь от комаров. Хочешь?

— А здорово вот так пожить одним, верно?

— Красота.

— И сам как-то лучше делаешься. Понимаешь, не пай-мальчиком, а просто лучше.

— Как будто все нипочем?

— Да, вроде того.

— Кинь-ка мне свою мазь.

— Такое чувство, будто хочется сделать что-то необыкновенное.

— Например, что?

— Да не знаю. Ну, чего раньше никогда не делал. Такое, за что в газетах печатают.

— Вроде как прыгнуть с парашютом?

— Вот-вот. Или вроде как вести машину, или срубить дерево, или, может, побриться.

— Я-то каждую неделю бреюсь. По средам.

— Честное слово?

— Ну да, папиной бритвой. Красота эти электрические бритвы. С лезвиями не сравнить.

— Да, здорово.

— А мой отец говорит, что они никуда не годятся. Он говорит, что такой бритвой и младенца не побреешь.

— Просто он неправильно ею пользуется. Меня она бреет прекрасно.

— Интересно, какое это ощущение, когда прыгаешь с парашютом?

Вдали на шоссе шумели машины, где-то залаяла собака.

— Завтра что будем делать?

— Найдем местечко получше и составим план.

— Слишком удаляться от Тинли не стоит.

— Ага. За едой-то придется ходить.

— Отойдем мили на две, на три. А то еще местные ребята пронюхают, что мы здесь.

— Еще вздумают на нас напасть.

— А когда мы двинемся к этим П инкардам?

— Не знаю. Мне не так уж и хочется к ним идти. Туда знаешь сколько шагать, а если приедут его родители, так и вовсе мало радости.

— Но мы же сказали, что пойдем к ним. И все-таки занятно посмотреть, какое у них там стадо и вообще.

— Да, если только это стадо существует. Джерри Пинкарду ни в чем нельзя верить. Вечно хвастается.

— Ну, уж тут Джерри Пинкард не соврет. Ты фотографии видел? Не мог он подделать фотографии.

— С него станется. Ты как думаешь, Гарри?

— По-моему, интересно там побывать. И подвоха, по-моему, никакого нет, раз он нас пригласил. А выступать надо, по-моему, в среду или в четверг. Раньше нет смысла: их самих там не будет.

— Ты нашел Тополи на карте?

— Нашел. Все в порядке. Доберемся туда, наверно, за один день.

Где-то треснула и упала на землю сухая ветка.

— Ну и ветер, черт его возьми, — сказал Уоллес.

— Хороши бы мы были, если бы такой сук свалился на нас.

— Что, испугался?

— Отвяжись!

Они прислушались к ночным звукам — лягушки, кузнечики, листья, сухие ветки, крылья большущих бабочек.

— Покурить кто хочет?

— Ты что?

— То, что ты слышал.

— Неужели тебя угораздило взять с собой сигареты? — сказал Гарри. — Это после всего, что нам говорили?

— Не выбрасывать же их было, — сказал Уоллес.

— Но мы обещали.

— Знаю, знаю… Так дать сигарету?

— Я обещал, что не буду курить, — сказал Гарри. — А они меня обязательно спросят.

Прокричала сова-сипуха. Крик был отчаянный, словно кого то сбросили с отвесной скалы.

— Надо бы нам фонарь захватить, — сказал Уоллес.

— У нас и так вещей невпроворот. Впору вьючную лошадь брать. Плечи до сих пор ноют. Да и вообще зачем тебе фонарь?

— Костер-то развести нельзя.

— А зачем тебе костер? Помолчи-ка ты, дай человеку поспать.