Нет, он был не один. Дедушка усадил Уоллеса у дороги и пригнул его туловище книзу, головой между коленями. У машины все четыре дверцы были распахнуты. Краска на ней облупилась, спереди, сзади, сбоку были вмятины, а по черным зигзагам на асфальте и вдавленным петлям на гравии можно было судить о том, как ее швыряло.

Дедушка обратился к Гарри:

— Ну что, теперь полегче?

— Да, сэр.

— На волосок были.

— Да, сэр.

— А все-таки лучше, что не повернули обратно. Наверняка бы сжарились.

— А так?

Дедушка пожала плечами.

— В жизни не видел, чтобы пожар двигался так быстро. Тридцать миль в час, не меньше. Оно и лучше. А то все равно бы изжарились.

Немножко поджариться дедушка, видимо, успел. Его голос, такой уверенный и сдержанный, совсем не вязался с его жалким видом.

— Запомни, малый: самое безопасное место во время пожара — это позади пожара, если только сумеешь туда попасть… Ну, передаю тебе твоего товарища. А я пойду взгляну на мистера Джорджа.

— Он умер?

Дедушка стрельнул на него глазами.

— С чего это ты взял?

— Да не знаю…

— А не знаешь, так не говори о смерти.

Дедушка пошел к машине, а Гарри помог Уоллесу встать. Лицо у Уоллеса казалось одновременно и зеленым и красным. Он весь трясся, ухватившись за руку Гарри, и бормотал, запинаясь:

— О, чтоб им… О, чтоб им…

Но Гарри следил глазами за дедушкой, вернее, за его ногами, стоящими на земле. Больше ничего не было видно — старик склонился над задним сиденьем. По ногам дедушки Гарри старался прочесть, что тот видит.

Дедушка заговорил:

— Крепким мужик, ничего не скажешь. Я и сам боялся, что он умер.

Дедушка выпрямился. Локтем он пробил дырку в растрескавшемся ветровом стекле, смахнул осколки и уселся на свое место. Он отключил скорости и нажал на стартер. Мотор заработал.

— Есть, — сказал дедушка, — Сзади свободно?

— Да, сэр.

Дедушка дал задний ход, но развернуться не мог.

— Не слушается чертова баранка.

Он уже выехал на середину дороги, а все не мог выправить машину. И тут Гарри заметил, что рулевая тяга волочится по земле.

Дедушка вышел и сам ее осмотрел.

— Дело табак, — сказал он, — Но оставаться здесь нам нельзя. Очень еще много огня вокруг.

Дедушка задумался, и Гарри был рад, что решать вопрос не ему, что кто-то другой найдет выход.

— Так, — сказал дедушка. — Машину сдвинем в сторонку и пойдем пешком. Хорошо бы бегом пуститься, да не выйдет. До Милтондэйла еще с милю осталось. Может, чуть больше. Полное безобразие! Хлипкие нынче пошли машины. В тридцать седьмом году я в поезд врезался, и то ничего — поехал дальше своим ходом.

На улице было так страшно, что Стелла поспешила вернуться в дом.

— Хоть бы радио послушать, — сказала она, — узнать бы, что творится.

Лорна только пожала плечами. Она все еще сидела в старом кресле и еще не совсем проснулась.

— Транзистора у вас, наверно, нет? — спросила Стелла.

— Нет.

— Небо просто ужасное.

— Сколько я проспала?

— Около часа, наверно.

— Ты позавтракала?

— Поела корнфлекса, спасибо.

— А не готовила ничего?

— Электричества все нет. А дровяную плиту мне не хотелось растапливать. И без того жарко.

— Который час?

— Без пяти девять.

— И темно?

— Я же тебе говорю, это небо такое.

— Ой! — воскликнула Лорна. — Без пяти девять!

— А что?

— Вода! Морковь! Поливалки с пяти часов не переставляли, а надо было в восемь. И ягоды. Солнце-то передвинулось, они теперь не в тени.

— Солнце почти не светит.

— И на том спасибо, — Лорна уже была у двери. — Этим ягодам никак нельзя дать испортиться. Они и утром были неважные, могут совсем расползтись… Может, ему никогда больше не придется их собирать…

— Не надо так говорить.

Лорна преобразилась. От ее тупого отчаяния не осталось и следа.

— Надо смотреть правде в лицо, Стелла. Ведь рано или поздно это со всеми случается.

— Ну все-таки… — Стелле казалось, что говорить об этом нехорошо, — Ты куда?