Затем толмач рассказал русским послам о том, как татары приносят клятву над священным огнем. Поскольку письменности у татар не было, поэтому не могло быть и письменного договора. Вожди татарского войска должны были поклясться вслух в присутствии русичей, и буквальный смысл сказанного ими и должен был являться тем договором, нарушение которого станет для татар клятвопреступлением.

«По обычаю татар, каждый военачальник приносит клятву и за себя, и за подчиненный ему воинский отряд, — поведал толмач русским послам. — В лице этих четверых багатуров перед вами, по сути дела, находится все татарское войско».

— А где Джебэ? — неожиданно спросил неугомонный гридничий. — Я слышал от половцев, что этот багатур имеет столько же власти, как и Субудай.

Толмач замялся, не зная, что сказать. Слегка растерялись и татарские военачальники. Наконец, одноглазый Субудай что-то быстро проговорил, обращаясь к толмачу.

Тот с натянутой улыбкой обратился к русичам, говоря, что Джебэ и его отряд уже далеко отсюда. Джебэ сопровождает татарский обоз, который уже двинулся обратно к реке Кубань.

— Ну, чего тебе неймется? — ворчали на гридничего бояре. — Не злил бы ты мунгалов понапрасну! Пора договор заключать, а то скоро стемнеет.

Процедура принесения клятвы заключалась у татар в следующем. Русских послов вывели из юрты, усадили на земле в кольце из трех костров, над которыми колдовали татарские шаманы, увешанные погремушками и костяными амулетами. Шаманы били в бубны, приплясывали и завывали, то и дело бросая в пламя костров пучки и коренья каких-то ароматных трав.

Продолжалось все это больше часа. Как потом объяснил послам Плоскиня, татарские жрецы тем самым отгоняли от священных костров злых духов, которые незримо витают над русичами и могут помешать заключению договора.

Затем четверо татарских военачальников, стоя над одним из костров, слово в слово произнесли такую клятву: «Великий Тэнгри, творец земли и неба! Бессмертный покровитель монголов! Тебя берем в свидетели при заключении этого договора с русами. Пред этим чистым пламенем обязуемся и клянемся, что, когда русы сложат оружие, не прольется ни капли княжеской крови, русам будет открыта дорога домой, они могут уйти, взяв с собой свои знамена. Никто из монголов, подчиненных Субудаю-багатуру, Цыгыр-хану, Тохучар-нойону и Тешу-нойону, не обнажит на них саблю».

Уже в сумерках русские послы возвратились в свой стан на холме. От них исходил густой запах можжевелового дыма и ароматов неведомых трав.

Мстислав Романович уединился со своим преданным гридничим.

— Все ли прошло гладко? — допытывался великий князь. — Не было ли со стороны мунгалов какого подвоха?

— На первый взгляд, княже, переговоры прошли мирно и гладко, — отвечал Ермолай Федосеич, — клятву мунгалы принесли по своему обычаю, все честь по чести. Но… неспокойно у меня на сердце.

— Что тебе показалось подозрительным? — Мстислав Романович так и впился глазами в озабоченное уставшее лицо гридничего.

— Видишь ли, княже, не все татарские князья клятву нам приносили, — промолвил Ермолай Федосеич, — не было среди них нойона Джебэ. Субудай сказал, что Джебэ со своими воинами уже выступил к реке Кубань вместе с татарскими обозами, но мне что-то в это не верится. У этого Субудая внешность заклятого злодея. На лице шрам прямо через нос, одного глаза нет, одна рука скрючена и высохла, зубов во рту тоже почти нету… Сам хромоногий, кособокий, такой во сне привидится, так в холодном поту проснешься! По этому Субудаю видно, что он всю жизнь в седле, много где побывал и повидал всякое. Чует мое сердце, этот злыдень одноглазый каверзу какую-то замыслил!

— Какую каверзу? Говори толком! — нервничал великий князь. — Думаешь, Джебэ где-то неподалеку?

— Уверен в этом! — решительно произнес гридничий. — Неспроста Джебэ не было на переговорах. Ох, княже, как пить дать, мунгалы хитрость какую-то затевают!

— Ладно, иди спать, — сказал Мстислав Романович. — Утро вечера мудренее.

Утром Мстислав Романович пожелал еще раз встретиться с бродником Плоскиней, татары не стали препятствовать этой встрече.

Плоскиня прибыл в русский стан в сопровождении двух мунгалов и араба-толмача. У татар было только одно условие — разговор великого князя со старшиной бродников должен проходить в присутствии татарских послов.

Мстислав Романович напрямик спросил у Плоскини, правда ли, что нойон Джебэ со своим отрядом и татарским обозом ушел к реке Кубань. Плоскиня ответил утвердительно: мол, он своими глазами видел, как татарский обоз выступил в путь, а Джебэ охраняет этот обоз, ведь в том караване находится вся военная добыча мунгалов.

— Когда это случилось? — вновь спросил великий князь.

— Еще два дня тому назад, — не моргнув глазом, ответил Плоскиня.

— Тебе придется, друже, поклясться на святом распятии, что слова твои правдивы, — сказал Мстислав Романович и повелел слугам, чтобы те пригласили к нему в шатер священника.