Тимофей Васильевич на уловки не поддался, он твердо вознамерился рассказать всему свету, как понравились обе сестры.

– Ага! А Ванька-то, Ванька!.. Как впился глазами в Евдокию, думал, съест ее там же! – Тимофей Васильич показал, как желал схватить и съесть старший брат Евдокию. – Ужо вогнал девку в краску! Глаза загорелись, дыханье сперло… И то, такой красавец в нее мигом втюрился! – Размахивая руками и едва не падая с лавки, Вельяминов орал: – Но я нет! Я сразу решил – Евдокия князю дадена, неча на нее пялиться! – Руки окольничьего выделывали непонятные пассы, пытаясь договорить то, что не мог пьяный язык.

Микола в ужасе перевел взгляд на Дмитрия. С того, казалось, ветром сдуло весь хмель, князь начал медленно краснеть, глаза наливались гневом, а кулаки медленно сжимались. Это не сулило Ивану Вельяминову ничего хорошего. Глаза самого виновника княжьей злости, напротив, смотрели насмешливо, с вызовом.

Тимофей Васильевич, не понимая, что роет большущую яму под племянника, склонился к князю, дыша в лицо выпитым, настойчиво внушал:

– Я тебе княжну Евдокию придержал! Верно сделал, а? Хороша женка?

Дмитрий не выдержал, встал, рот зло дергался, ходуном ходили желваки, а что сказать, и не знал. Зло отшвырнул стоявший на самом краю стола кубок, отмахнулся от не понявшего своей оплошности Тимофея Васильевича и бросился из палаты вон. Вельяминов, ошарашенно моргая, смотрел ему вслед:

– Чегой-то он? Я же сказал: ему! А Ваньке не-ет… не Ва-аньке…

Микола крякнул с досадой:

– Просил же тебя молчать! Чего натворил-то?

– А чего? Правду сказал, что Ванька на княжну пялился… – Тимофей Васильевич, кажется, начал понимать, что наговорил чего-то не того.

– И к чему была твоя правда?!

Дмитрий влетел в палату, где Евдокия сидела за пялами, а малыши играли на толстом пушистом ковре. Оглянувшись на распахнутую рывком дверь, княгиня обомлела. Таким мужа она не видела никогда, даже если страшно на кого-то злился, то перед приходом к ней и малышам старался сдержаться.

– Что случилось?! – Евдокия растерянно поднялась с места. А девки, почуяв недоброе, мышками шмыгнули в дверь. Только одна осталась подле Данилки. Дмитрий метнул на нее бешеный взгляд:

– Пошла прочь!

Теперь и эта девка бросилась вон. Уже понимая, что зол Дмитрий на нее, Евдокия положила клубок с колен в большую корзинку и выпрямилась. Никакой вины за собой она не чувствовала, а потому была спокойна.

Но почему-то именно эта спокойная стать жены привела от вида мирной семейной картины уже начавшего остывать Дмитрия в бешенство. Его глаза просто сверкали.

– На тебя Иван Вельяминов пялился?!

– Что? – ничего не понимая, распахнула синие глаза княгиня. Она забыла, когда и видела Ивана Васильевича, разве на именинах Маши, но и сам Дмитрий там был, и Иван не пялился. О смотринах перед сватовством она уже не помнила совершенно, столько лет прошло.

– На смотринах, когда они с Тимофеем Васильичем приезжали, глазел?!

– Окстись, Митя! То смотрины были, и сам Тимофей Васильевич тоже глазел. Вогнали нас с Машей в краску.

Дмитрий довольно усмехнулся, прошел, сел на лавку, расставив ноги и упершись ладонями в колени. Но это была усмешка аспида перед жертвой. Ничего не понимающая Евдокия стояла, растерянно держа в руках обрывок нити от вышивки.

– А ты на него глазела?!

– Ты что, Митя? Я и глаз долу не поднимала, стыдно было.

– А откуда же знаешь, что они на тебя смотрели? – Дмитрия уже понесло, закусил удила. Он никогда не кричал на жену и никогда вообще не разговаривал с ней грубо, а теперь словно выплескивал все давно скопившееся. Но не на Евдокию, а на Ивана. Князь не слышал слов жены, он слышал только самого себя. Снова встал и горько рассмеялся:

– Конечно, Иван был стройным, красивым, не то что я – толстый и неуклюжий! Конечно, он тебе нравился больше…

Будь слова не столь резкими, Евдокия заметила бы горечь, сквозившую в них, но и ее захлестнула волна обиды за несправедливое обвинение. Княгиня окончательно выпрямилась, глаза сверкнули, как тогда, в ответ на неуемное внимание Ивана Вельяминова.

– Князь Дмитрий Иванович! Ни на кого я не смотрела и тебе верная жена и мать твоих детей!

В эту минуту маленькая Соня, словно почуяв неладное, вдруг заревела во все горло. Данилка тоже захлопал глазами, готовый поддержать сестренку. Забыв о взбешенном муже, Евдокия бросилась к детям. Это дало возможность Дмитрию выйти вон.

В глубине души он понимал, что даже если Иван и пялился на Евдокию в Нижнем Новгороде, то вины самой княгини в этом нет. Но его душила злость на свое тогдашнее бессилие. Попробовал бы сейчас посмотреть! Теперь Дмитрий и ростом высок, и статен, и обличьем хорош, и в воинской науке Ивану не уступит. А тогда был просто мальчишкой перед ним, вот и все!