Настасья запрыгнула в возок и хлестнула мулов тонким длинным хлыстом. Аза убежала к своей повозке.

На закате дня, когда татарская орда разбила лагерь возле небольшой речушки, Настасья только-только выгнала мулов на пастбище и приготовилась разжечь костер. Вдруг появился Сужан с каким-то замкнутым лицом. Он велел Настасье собрать свои вещи.

– Зачем? – удивилась Настасья.

– Тебя купил Салджидай, сын Мамая, – хмуро ответил Сужан. – Теперь ты принадлежишь ему.

– Зачем ты продал меня Салджидаю? – с негодованием воскликнула Настасья, швырнув себе под ноги трут и огниво. – Как ты мог, Сужан! Ты же говорил, что не можешь жить без меня!

– Пойми, Настжай. Я не мог отказать Салджидаю. – Сужан старался не смотреть в глаза Настасье. – У Салджидая огромная власть и могучие покровители, а я – простой сотник.

– Понимаю, – криво усмехнулась Настасья, хотя в душе ей хотелось разрыдаться. – Оказывается, ты смел и настойчив, если дело касается твоего юного двоюродного братца. На то, чтобы возразить Салджидаю, у тебя смелости не хватило. Прощай, Сужан!

Вскоре пришли слуги Салджидая и увели Настасью туда, где стояли юрты и повозки, принадлежавшие сыну Мамая.

Настасью передали служанкам-татаркам, узкоглазым и плосконосым, которые привели ее в просторную юрту, украшенную расписными циновками. Служанки раздели Настасью догола, обтерли ее тело влажной губкой, смоченной в каком-то ароматном зелье. Уста Настасьи и соски ее грудей служанки выкрасили алой краской, таким же цветом ей подкрасили ногти на руках. Нижние веки Настасьи служанки подкрасили зеленой краской, а верхние – голубой, ловко орудуя тонкими кисточками. Длинные русые косы Настасьи татарки расплели и расчесали большими деревянными гребнями, затем под руками служанок густой поток волос Настасьи опять превратился в косы, на этот раз в четыре. Эти косы были уложены на голове Настасьи в замысловатую прическу. Глядя на себя в бронзовое зеркало, Настасья мысленно приходила в ужас от своего внешнего вида.

Служанки же – все трое – были очень довольны своим творением. Переговариваясь между собой, татарки восхищались длинными густыми волосами Настасьи, годными для создания самых разнообразных причесок.

В завершение всего служанки навесили на грудь Настасье тяжелые золотые ожерелья с драгоценными камнями, а ее руки украсили несколькими золотыми браслетами. Бедра Настасьи укутали тонким прозрачным покрывалом, закрепив это подобие длинной юбки узорным пояском.

– Дивно! Чудно! – умилялись татарки, оглядывая Настасью, как куклу, со всех сторон. – Очень хороша! Господин останется доволен!

Внезапно одна из служанок, та, что постарше, мягко ощупала живот Настасьи.

– Ждешь дитя? – негромко спросила она, чуть нахмурив свои черные густые брови. – Давно?

– Уже четыре месяца, – ответила Настасья, ощутив в груди недобрый холодок беспокойства.

– Не говори об этом господину, а то… – прошептала татарка, глянув в глаза Настасье, и осеклась. Затем торопливо дополнила: – В общем, не говори, и все!

Служанки удалились, оставив Настасью в полном одиночестве среди ковров и разбросанных подушек, в полумраке, который с трудом рассеивали оранжевые язычки двух светильников на высоких подставках из зеленоватого самшита. Вся обстановка юрты состояла из широкого низкого ложа, сплетенной из тростника ширмы, скамьи и двух сундуков. Очага в юрте не было.

Усталость, навалившаяся на Настасью, вынудила ее прилечь на ложе. Она не заметила, как уснула.

Пробудилась Настасья от тяжести, которая давила на нее. Открыв глаза, она увидела прямо перед собой улыбающееся хмельной улыбкой угреватое лицо Салджидая. Ее новый господин был обнажен и, устроившись между раздвинутыми ногами Настасьи, сильно и резко таранил ее лоно своим твердым жезлом. Каждое движение Салджидая отзывалось во чреве Настасьи тупой болью.

Иногда Салджидай замирал и тянулся своими влажными губами к накрашенным устам Настасьи, впиваясь в них жадным неумелым поцелуем. Он не столько целовал Настасью, сколько кусал ее. Настасье было больно и противно.

Мучительное для Настасьи совокупление было прервано появлением в юрте Лейлы и Галимы. Увидев Настасью, обе с трудом скрыли свое изумление. Они принесли подносы с яствами. Их волосы были собраны на голове в два пышных хвоста, а из одежды были только короткие набедренные повязки с бахромой. Обе были также густо накрашены и увешаны золотыми украшениями. К золотому поясу на Галиме были припаяны маленькие колокольчики, издававшие мелодичный тонкий звон при каждом движении.

– А ну-ка, красотка, станцуй для меня! – вскочив с ложа, воскликнул Салджидай, обращаясь к Галиме. – Покрути передо мной своей попкой! А ты играй, да погромче! – Салджидай нашарил под ложем трехструнный дутар и небрежно швырнул его в руки Лейле.

Персиянка, присев на скамью, заиграла восточный танцевальный мотив, уже знакомый Настасье после ее пребывания в ханском дворце.

Галима, делая плавные движения округлыми бедрами и вскинутыми над головой руками, шла изящными шажками по кругу то в одну сторону, то в другую. Ее круглая головка с милым улыбающимся лицом тоже была в движении, будто катаясь взад-вперед вдоль линии обнаженных плеч.

Салджидай таращился на танцующую Галиму и хохотал от переполняющего его восторга. Он то хлопал в ладоши, то подскакивал к девушке и с грубоватой лаской шлепал ее по бедрам и ягодицам.