Таким образом, с Хучем мы не то что сдружились, но скорешились. Он не обижался на мое покровительственное обращение, меня устраивало в нем полное отсутствие апломба, неприхотливость и незлобивость. Откровенно говоря, Хуч заполнил в моей жизни пустое место – огромное, как пустыня Гоби. После того, как я развелся со второй женой, отношения мои с женщинами как-то не налаживались надолго. Юные девушки, которые нравились мне, соглашались любить меня только за деньги, а ровесницы (это значит – под сорок), уже не вызывали особых симпатий.

Тогда я не думал об этом, но сейчас понимаю, что в то время Хуч стал членом моей семьи, младшим братишкой – добрым, симпатичным, умственно слегка неполноценным. Словом, таким, о котором приятно заботиться.

Никаких надежд на улучшение мозговой деятельности у него не предвиделось. Он забывал сложные слова, с трудом читал, и громко вопил свое «Вау» при каждом удобном случае.

Зато он никогда не ругался матом. В бильярдной его любили все – даже те юные девушки, которые не любили меня бесплатно.

Однажды Хуч сказал такую фразу:

– Какой процессор нужен для девяносто восьмого «Виндовса»? Двухсотый Пентиум потянет? Или слабоват будет?

Он озадачил меня. Несколько дней подряд он отсутствовал, бросив почти законченную работу на кухне. Телефона у Хуча не было, адреса его я не знал, а позвонить Вадику ленился – надеялся, что Хуч объявится сам по себе. Так оно и случилось. Объявился.

– Ты где был?

– Пиво пил, гы-ы… – Хуч любил общаться при помощи фраз из рекламы. – Мить, так двухсотый подойдет? Йес или ноу?

– Ноу, – сказал я, – не подойдет. На «двухсотку» нужно девяносто пятый ставить, не выше. Зачем это тебе?

– Я компьютер купил.

– Компьютер?!

– Да. Учиться на нем буду. Чтобы как ты быть. Графику делать. Я читал, что такая трехмерная программа есть, не помню как называется. Там можно чертеж мебели сделать и со всех сторон его смотреть, поворачивать.

– Читал? – переспросил я, не веря своим ушам. – Где читал?

– В книжке. Она про компьютеры.

Хуч полез в чемодан и выудил оттуда книжонку в желтой мягкой обложке. «WINDOWS-98 для чайников» – гласило ее название.

– Ну и как там, понятно что-нибудь? – спросил я, едва удерживаясь, чтоб не сказать какую-нибудь ироничную гадость.

– А чо, нормально. Я думал, ничо вообще не просеку, а там типа все как по полочкам разложено. Шаг за шагом. По пять страниц в день – все понятно.

– Поэтому тебя три дня не было?

– Ага. – Хуч осклабился. – Йес.

– Ты лежал кверху пузом и читал эту дребедень?

– Йес.

Я открыл книгу на первой странице.

– Что такое «Виндоус»?

– Это операционная система.

– Рабочий стол – это что?

– Ну, это то, что на экране. Там иконки нарисованы. Когда по иконке щелкаешь, запускается программа…

Я устроил небольшой экзамен и выяснил, что Хуч добросовестно усвоил текст, и даже выучил его большими кусками. В принципе, ничего сложного – подумаешь, книжонка для «чайников». Только не для Хуча.

Одно из двух – либо он совершил трудовой подвиг, либо неожиданно поумнел. Я не верил в чудеса и склонялся к первому предположению. Как вскоре выяснилось, я ошибся.

Хуч доделывал кухню долго, урывками, постоянно пропадая на несколько дней. В те дни, когда он все-таки появлялся, то не столько работал, сколько торчал у меня за спиной, наблюдал за трудовым процессом и задавал вопросы, становившиеся все более изощренными. А потом начал давать и советы. Я отмахивался от него, как от назойливого насекомого.

Доконал он меня через неделю, когда помог справиться с неразрешимой до сих пор проблемой глючащего «Фотошопа». Запинаясь и путаясь в словах, Хуч пояснил мне, как изменить настройки программы. При этом выяснилось, что он поставил «Фотошоп» на свой домашний компьютер и успел изучить его вдоль и поперек.

– Хуч, – сказал я тогда, – признавайся, что с тобой случилось. Колись, братишка. Ты прямо как тот парень из «Газонокосильшика» – умнеешь на глазах. Это меня пугает. Так просто это не случается.

Голубые глазки Хуча забегали, длинный нос шмыгнул, рука привычно полезла в соломенный затылок. Хуч смутился.

– Это… Ну как сказать… Плитка у меня в туалете такая. Я когда в толчке сижу, на плитку смотрю и умнее становлюсь.

– А водицу из унитаза не пьешь? Для просветления разума?