Петр, стиснув зубы, вглядывался в шведские фрегаты.

— Без свово флоту со шведом на морс тягаться — пустое дело, — услышал Петр голос другого солдата.

— Я шпагу в палатке оставил, — тихо пробормотал Петр и медленно пошел от берега обратно, к палатке. Несколько преображенцев. переглянувшись, потянулись за ним.

— А ну, как на лодках подкрасться. Небось, спят шведы-то, — послышался еще один голос. — Да на абордаж их, сучьих детей.

— Окстись, что мелешь-то? — оборвали его.

— А что? Запорожские казаки эдак с турками сколько разов управлялись.

Петр резко обернулся, ухватил солдата за плечо:

— Как звать?

— Минаев, ваше величество. Преображенского полка! — гаркнул тот.

— Со мной на лодках пойдешь?

— А как иначе, государь? Ить я солдат!

Петр молча поцеловал его, взглянул на Меншикова:

— Быстро две команды на лодки. Силком не тяни. Кто по своей воле. Быстро! Покуда туман не развеялся!

— Понял, государь! Мигом!

…Когда Петр вновь появился на берегу со шпагой в руке, в лодках уже сидели солдаты.

…Длинные, похожие на пироги, лодки покачивались на тихой воде.

— Минаев где? — спросил Петр.

— Здесь я, государь! — отозвался Минаев из первой лодки.

— Меншиков! Алексашка, черт тебя!..

— Здесь я, мин херц!

— Я на первую, ты — на вторую. Атакуй левый фрегат. Пошли тихо, веслами не шлепать! — Петр прыгнул в лодку, улыбнулся Минаеву. — Так, говоришь, у запорожских казаков этак с турками получалось?

— Очень даже лихо получалось, ваше величество! — расплылся тот в улыбке.

— Пошел, ребятушки! И не трусь! Кто голову сложит, так за отечество!

Лодки бесшумно скользнули по воде и скоро растворились в тумане.

…Двумя дугами приближались они к фрегатам.

— Тихо, черти косорукие! — шепотом ругался Петр, когда слышался слишком громкий всплеск весла, и блестящими глазами смотрел на шведские корабли. Обернулся к Минаеву: — Хороши, а? Красавцы! Погоди, Минаев, скоро и у пас такие будут!

— Жаль, Карлушки ихнего тама нету, — усмехнулся Минаев. — А то бы теплого, в постельке…

— Передай по лодкам… Готовьсь к абордажу! — отчеканил Петр. — Меншиков со своими атакует левый фрегат.

Солдаты осматривали ружья и мушкеты, вытаскивали из ножен сабли, ножи. Лица у всех хмурые, сосредоточенные.

— Выручай, пресвятая богородица…

— А шведы, братцы, тоже богородице молятся?

— Вроде бы…

— Бог-то один, да веры разные.

— Все люди-человеки, всем смертушка одинаково в глаза заглядывает.

Лодки мягко подошли к фрегату, и солдаты молча, дружно стали карабкаться почти по отвесному борту, цепляясь за снасти, закидывая абордажные крючья. Двигались они сноровисто, ловко. Петр шепнул после паузы:

— Все ж не как под Нарвой. Армия… Какая-никакая, а выучка.

Он сбросил плащ, расстегнул мундир, чтоб легче дышалось, выдернул из ножен шпагу, а за пояс сунул нож и Акинфиев пистолет:

— С богом, ребята-а! За матушку Ру-у-усь!

Петр, зажав в зубах шпагу, полез наверх, цепляясь за веревку с абордажным крюком на другом конце. За ним, перекрестившись, устремился Минаев.

ПОТОМКИ ПРЕОБРАЖЕНЦА ЕМЕЛЬЯНА МИНАЕВА: БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА ЛЕЙТЕНАНТ АЛЕКСАНДР МИНАЕВ В ПЕРВУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ В БОЮ С ГЕРМАНСКИМ ЭСМИНЦЕМ ПОВЕЛ

КОМАНДУ НА АБОРДАЖ И ПОГИБ В РУКОПАШНОЙ СХВАТКЕ; ПРАПРАВНУК ПЕТР АНДРЕЕВИЧ МИНАЕВ, МАЙОР СОВЕТСКОЙ АРМИИ. ПОГИБ ПРИ ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ.

Нападавшие дрались остервенело. Им было некуда отступать и нечего терять. Шведы, захваченные врасплох, выскакивали на палубу полураздетые. Грохали выстрелы, слышался звон шпаг и лязганье штыков, короткие вскрики, брань.

Царь в ярости отбросил шпагу и разряженный пистолет, схватился в рукопашную со шведским офицером. Они упали и покатились по палубе, стараясь подмять друг друга. Петр оказался много сильнее — железными руками сдавил офицеру горло.

На втором фрегате тоже бились на штыках, на шпагах и ножах. Падали раненые, корчились, скатывались к кромке, бортов. Замирали в нелепых позах убитые.

Меншиков приставил нож к груди капитана— жилистого, с рыжей бородой.

— Командуй сдачу, не то всех перебьем, — тяжело дыша, проговорил Ментиков. — Ну!