Ерунда, ответил он ей глазами, не в таких передрягах бывали. В таких не бывали, возразила она, тебе будет непросто. Да, согласился он, но зато теперь ты видишь, почему проиграла.

Обычная история, подумала она. Уходил он утром на работу и целыми днями видел ее, юную, свежую, грациозную, и ею любовался и очень ее хотел, а если она поощряла, если, стенографируя, красиво садилась напротив — ох, как умеет женщина сесть красиво, когда ей это нужно! — так чему удивляться? А домой приходил усталый, выжатый и видел ее усталой и выжатой, и сравнивал, сравнивал… Обычная история. Не выдержала сравнения — и проиграла, сама виновата, не надо было стариться.

— А нам повезло, радостно продолжала Наташа, — четвертого-то нет! Представляете, ворчал бы здесь какой-нибудь старикашка или толстая баба с узлами! Знаете, как Евгений Иваныч говорит? «Попутчики — это лотерея». Угощайтесь, пожалуйста, я схватила из холодильника, что попалось под руку. Женя, а если по рюмочке — для-ради знакомства? Вы не против, Ольга Николаевна? Извините, но вы мне очень нравитесь, будто я с вами давно знакома. Бывает так, правда? Как старшая подруга. И на кого-то очень похожи, я как вас увидела, сразу подумала, что очень похожи.

— Ты не ошиблась, милая, — Евгений Иванович достал из чемоданчика бутылку и серебряные рюмочки, наполнил их коньяком. — Я тоже подумал, как вошел, что очень похожа. И знаешь, на кого? Помнишь фотокарточку на столе в моем кабинете? Правда, на ней Леля моложе лет на пятнадцать, но она и сейчас в отличной форме. Ваше здоровье, друзья мои.

Ты, никогда не был трусом, залпом выпив коньяк, подумала Ольга Николаевна. Не хлюпик, никогда и нигде не терялся — настоящий мужчина. В юности за то и полюбила — сильный, надежный (был), верный (был, да сплыл).

— Простите, — пролепетала Наташа. Поставила на стол рюмку, вытащила пачку сигарет.

Простите — это если наступила на ногу, усмехнулась Ольга Николаевна. Не стану я тебя прощать, девочка, хотя тебе это и не надо, легко переживешь. Неприятные минуты преходящи, особенно когда жизнь — сплошной праздник.

— Курить будем в коридоре, — решил Евгений Иванович. — В этих вагонах отвратительная вентиляция… К черту теорию вероятности, — продолжал он, когда Наташа выскользнула из купе. — Три года не виделись — и нашли удивительно подходящее время и место.

— Эффектная зверюшка, — сказала Ольга Николаевна.

— А ты превосходно выглядишь, на сорок пять, не больше.

— Беру. Ты тоже не сдаешься, не начальник главка, а тренер по боксу. Не боксер, а тренер.

— Зверюшкой была только ты, — припомнил Евгений Иванович.

— Это меняет дело.

— Нет, не меняет. Но ты была отличной зверюшкой.

— Ты так говорил о своем любимом «паркере». Помнишь, сломалось перо, пришлось выбросить.

— Эх, ты, историк, ностальгия по прошлому расслабляет.

— В перерывах между раундами ты всегда расслаблялся.

— Это тоже в прошлом. Да и боксером я был посредственным, на мастера так и не вытянул. А Наташа и неподозревала, что ты еще вполне боеспособна. Это повышает мой кредит.

— А она знает, что я была отличной зверюшкой?

— Она много не знает. Но цену себе она знает хорошо. Пожалуй, даже слишком хорошо.

— А ты становишься сухарем. Кредит, цена, рентабельность…

— Сегодня это важнейшие вещи, старое и привычное приходится вырывать с корнем.

—Теперь я лучше понимаю, почему ты ушел.

— Брось демагогию, дорогая, историки тоже должны перестраиваться.

— Впрочем, ты всегда и во всеуслышание шутил, что я дорога тебе как память о молодости.

— Я вовсе не шутил, могу и сейчас повторить.

— Ну, если не шутил, тогда не повторяй. А ты помолодел — джинсы, куртка, кроссовки… В «Молодежном» одеваешься? По утрам «бой с тенью», а вечером дискотека?

— А зверюшка кусается — запрещенный прием.

— В нокдаун укусами не пошлешь, только кулаком… А вот и Наташа. — Ольга Николаевна встала, взяла сигареты и зажигалку, вышла.

— Не спится? — поинтересовался в тамбуре седоватый моряк с погонами капитана первого ранга.

— Спасибо, у меня есть зажигалка.

Моряк внимательно взглянул на нее, коротко склонил голову, ушел.

Я, кажется, сказала ему не то, подумала Ольга Николаевна. А, все равно, хорошо, что он ушел. Со мной что-то творится, странно, мне казалось, что я тоже умею держать удары… Она назвала его Женей — смешно, это при мне. При мне! Пусть бы договорились и перешли в другое купе… А номер два даже не стандарт, бери ступенькой выше… Нет, вряд ли перейдут, Женя никогда не был трусом. Если, конечно, продолжает играть первую скрипку. Когда мужчине пятьдесят четыре… через три недели пятьдесят пять — на пятерках покатится! — а зверюшка в два раза моложе, первую скрипку играть все труднее. Скоро тебе, друг мой, куда легче будет отчитываться перед министром, ох, каким строгим экзаменатором станет номер два! Впрочем, зверюшкой была только я, она, наверное, козочка или лапочка… Помолодел! Ему важнее карьеры помолодеть, чтобы экзамены сдавать. Ну, сегодня сдаст, завтра сведет на ничью, а послезавтра… Хотя это его заботы. Но — помолодел! На пользу козочка пошла, вдохновляет! Джинсы, прическа, выправка курсанта…