Выдра достал из кожаного мешочка, висящего на поясе, горсть душистого табака и кинул ее в костер. Пламя вспыхнуло ярко, радостно. Хороший знак: боги природы не оставят Выдру без помощи на Земле – там, где это ему скоро понадобится. Жаль, что в табак нельзя добавить листьев коки – тогда дым был бы ароматнее, и веселье ярче, и опьянение благороднее. Ладно, будем надеяться, что вино окажется неплохим.

Никлас, Марко и девицы еще не подозревали о том, что им предстоит напиться допьяна, просто в стельку – Выдра не стал пугать их заранее. Но, как хорошему авогадо, ему предстояло напоить всех участников и надраться самому, и танцевать пьяным вместе со всеми. Иначе толку от жертвоприношения не будет.

– Танцуйте, не прекращайте движения! – крикнул Выдра и быстрым шагом пошел к алтарю. Достал из корзины три бутылки вина, открыл их штопором, вылил содержимое в большой глиняный кувшин, добавил поллитра воды – достаточно, сегодня не стоит увлекаться разбавлением, потому что времени для того, чтобы напиться, совсем мало.

– Никлас, иди сюда! – позвал он. – Остальным – танцевать!

Никлас подошел к Выдре, на ходу выписывая дурацкие коленца, клоун неуемный. Выдра остановил его, налил полный стакан вина, взял свежую, теплую маисовую лепешку и положил на нее кусок белого овечьего сыра.

– Открой рот. Пей.

Никлас не сопротивлялся – наоборот, обрадовался, что пришло время промочить горло и кинуть в желудок что-нибудь съедобное. Выдра влил в его рот весь стакан – Никлас едва успевал глотать и вино красными струйками стекало по его подбородку. Откровенно говоря, обряд не предполагал, что авогадо должен поить участников из собственных рук – Выдра позаимствовал эту деталь из эфиопского ресторана. Но он решил, что так будет надежнее: никто выйдет из-под его контроля и не избежит своей участи.

Выдра запихнул в пасть Никласа лепешку с сыром, развернул его спиной и отвесил легкого напутственного шлепка – иди, пляши дальше. Подозвал к себе девушку по имени Саша. Влил в Сашу, несмотря на сопротивление, положенный стакан, похлопал ее по спине, когда она закашлялась, и отпустил с миром, вручив лепешку и сыр. Следующая девица, именем Надин, оказалась бабенкой не промах, стакан опрокинула залихватски, потом, на добавку, одарила Выдру сладчайшим поцелуем взасос и спросила нежным шепотом на ушко – не желает ли миленький шаманчик пообщаться потеснее? Выдра промычал в ответ что-то неразборчивое, что, мол, некогда, шоу в опасности, хотя возжелал, конечно, еще как возжелал… Для успокоения Выдра хлопнул стакан сам, закусил, и почувствовал, что краски мира стали ярче, запахи тоньше и приятнее, а лица присутствующих – милее и красивее. Он услышал, как духи мертвых проснулись, разбуженные началом церемонии, зашарили голодными незрячими глазами в поисках еды… мертвым предстояло подождать, их время еще не пришло.

Далее Выдра успешно справился с поением-кормлением Марко и Исабель – третьей девушки, потом с упоением танцевал и играл на дудочке еще двадцать минут. Затем все по очереди пропустили по второму стаканчику – с немалым энтузиазмом, даже девушка Саша не сопротивлялась. Выдра поскреб в затылке, подумал чуть-чуть, и решил, что стоит пропустить по третьему прямо сейчас, и немедля приступать к общению с ачачилас, пока он не забыл, как это делается.

Он мог бы полюбить людей, этих компадрес [17] , танцующих с ним и забывших об обычной спеси гринго, и подружиться с ними, и уговорить их уйти продолжать развлекаться куда-нибудь далеко вниз, к самой поверхности Ганимеда, и напоить их в хлам, и незаметно исчезнуть, раствориться, чтобы не участвовать в постыдном убийстве бывших сапиенсов с планеты Новые Анды…

Он не стал бы делать такого ни в коем случае. Потому что Никлас предупредил его честно: это прямолинейная попытка самоубийства. По периметру крыши стояли два кольца охранников – они не дали бы пройти Выдре в любом случае, в каком пьяно-благодушном состоянии не были бы его компадрес. И еще: Выдре нужно было попасть на Землю, прямо на остров Унисина. Работа ждала его именно там. Может быть, эта работа – последняя в его жизни, но ее нужно сделать.

И поэтому Выдра вмазал еще стакан вина – все же не боливийского, а аргентинского, слишком сухого, но в целом оказавшегося неплохим, и еще по стакану накатили его компадрес, и после этого Выдра решил, что готов попросить у ачачилас все, что хочет попросить.

Он запел, и снова в затхлом воздухе Эль-Параисо зазвучали слова на звонком языке Анд:

Выдра махнул рукой, и все остальные запели вместе с ним припев, вглядываясь в бумажки, на которых Томас написал слова четким элиминаторским почерком:

Пятеро грингос не понимали, какую бомбу он под них заложил. Они блеяли безропотно, как смирные овцы, подпевали Выдре, не придавая ни малейшего значения словам чужого языка, принося себя в жертву мертвым. Впрочем, им ничего не угрожало. Они не будут подставлять свои рыхлые нетренированные тела деградантам – чаша сия предназначена Выдре. Он изопьет чашу до дна, и вылижет горчайший осадок, и при том останется самим собой, до последней секунды – если получится.