— У нас уже есть замена данному орудию, мой фюрер.

— Когда начнем производство новых штурмовых орудий?

— В декабре выпустим опытную партии из 12 машин. А с марта начнем производство. Не думаю, что будут сложности — конструкция вполне отработана, ходовая часть надежная, «детские болезни» излечены. Чешские заводы примут заказ на изготовление семи сотен штурмовых орудий, так что к концу 1941 года мы сможем придать каждой пехотной дивизии по роте машин в количестве 14 единиц.

— То, что надо!

Андрей усмехнулся. Процесс перевооружения затягивался, на это он и рассчитывал. А с выпуском «Хетцера» все стороны оказались довольными — чехи получали жирный военный заказ, Манштейн — приличное количество «штурмгешютце» для инфантерии, Гудериан не поступился ни единым заводом для производства одного типа среднего танка, что устраивало также Шпеера.

И он тоже доволен — немцы еще год будут раскачиваться, пока выпуск приличного количества штурмовых орудий организуют. Семи сотен машин для нормальной войны на раз плюнуть, у Сталина их количество тысячами измеряется. Зато на англичан или американцев новая машина произведет впечатление.

— Мой фюрер! Разрешите предложить осмотреть наш основной боевой танк Pz-IV, там есть весьма любопытные его модификации, на которые вам стоит взглянуть!

— С удовольствием, Хайнц, вы меня заинтриговали…

Москва

— Отправляйтесь в Берлин, товарищ Пуркаев, и работайте как положено коммунисту. Послание для господина Гитлера вам привезут на вокзал, перед отправлением поезда. Я вас больше не задерживаю, товарищ Пуркаев! Всего вам хорошего.

— Спасибо, товарищ Сталин!

Генерал четко повернулся через левое плечо и, рубя строевым шагом, вышел из кабинета, осторожно закрыв за собою дверь.

Сталин только хмыкнул в усы, видя такое усердие, и посмотрел на Молотова — ему единственному он доверял в этой ситуации.

— И какие мы можем сделать выводы, Вячеслав?

Задав вопрос, Сталин стал набивать трубку, его лицо чуть ожесточилось, будто какая-то мысль вонзилась в мозг занозой и причиняла неимоверные страдания.

— Если это не блестящая работа германской разведки, то… У меня сложилось твердое впечатление, Коба, что если мы еще не добрались до середины книги, то господин Гитлер уже внимательно прочитал комментарии на последних страницах.

— Хм. Ваша мысль удивительно верна. Как и то, что решение о штатах новых мехкорпусов нами еще не принято. Странную осведомленность проявляет Адольф Алоизович, очень странную. Как может знать о том, в чем мы еще не пришли к определенному мнению?! К чему бы это?

Вопрос был задан чисто риторический — вождь так и не пришел к какому-то определенному ответу, но размышлял над этим, и Молотов промолчал, не желая сбивать его с раздумий.

— Где ты будешь встречаться с Гитлером?!

— А как ты думаешь, Вячеслав?

— Тильзит отпадает сразу, Брест тоже — я думаю, исторические аналогии сейчас неуместны. — Молотов говорил твердым голосом — как нарком по иностранным делам он прекрасно понимал совершенную неприемлемость этих двух предложений.

— Так! В Москве вы, товарищ Молотов, подписали пакт с господином Риббентропом, который вызвал неоднозначную реакцию у западных держав? А ведь это тоже аналогия, не так ли?

— Совершенно верно, товарищ Сталин. Тогда в Москве принимали наши условия.

— И вы думаете, товарищ Молотов, что и сейчас мы сможем настаивать на своих условиях?

— Настаивать сможем, но вот примет ли их Гитлер? Победы над Англией и Францией вскружили ему голову, по крайней мере, не могли не вскружить. Это с одной стороны. А с другой — зачем Гитлеру таким образом настаивать на этой встрече с вами, товарищ Сталин?!

— Я не люблю таких странностей, товарищ Молотов. Гитлер меня удивляет, последние события в Берлине вызывают интерес, особенно с отстранением видных деятелей партии. Думаю, если мы с тобой не ошиблись в решении, то и нам есть чем его удивить!

Потсдам

Андрей медленно шел мимо бронированных машин, пребывая в крайне задумчивом состоянии. Он никак не предполагал, что за четыре месяца можно изготовить новые образцы танков. Вернее, танк был один — Pz-IV, но вот модификаций на его базе изготовили с добрый десяток, а потому и уложились за столь короткое время. Но от этого легче не становилось, а совсем наоборот.