Нельзя думать, что адмирал Cervera имел намерение вступать в бой с неприятелем; никаких распоряжений для боя дано не было. По выходе из канала эскадра повернула вправо и стала уходить, а когда это не удалось, суда стали выбрасываться на берег. Оба миноносца были пробиты и пошли ко дну в самом начале боя. Maria Teresa, Oquendo и Viscaya выбросились на отмели в устьях горных речек. Решение выброситься принято было командирами судов, по-видимому, уже заранее и приведено в исполнение, как только сказалось губительное действие огня преследовавших американских судов, произведшее панику в экипажах, уже заранее нравственно побежденных. Люди бросали орудия и скрывались с палубы во внутренние части судна. Корпуса судов, брони и башни мало пострадали от неприятельского огня, но деревянные части на палубах очень скоро загорелись и при первых признаках пожара суда тотчас поворачивали к берегу. Крейсер Infanta Maria Teresa первый повернул к берегу против Punta Cabrera в 6 км от входа в бухту, по приказанию адмирала Cervera, который, после того как командир судна, капитан Concas, был ранен, лично принял командование судном. Крейсер стал на отмель и пострадал очень мало. И корпус и машины его остались целы и в конце июля американцы уже приступили к снятию крейсера с мели и исправлению повреждений. Maria Teresa выбросился в 10¼ часа утра. Oquendo выбросился рядом с ним; Viscaya — далее на запад в 24 милях от бухты, а Cristobal Colon — в 45 милях у устья речки Torquino. Последние три крейсера совершенно испорчены и затонули.

Cristobal Colon, шедший сначала в хвосте колонны, обогнал остальные три крейсера и уходил так быстро, что американцы уже прекратили было его преследование; но в это время, вследствие неисправности машины, крейсер сдал ход и около 1 часа пополудни был настигнут и, хотя не пострадал от американских снарядов, но, чтобы не быть захваченным, выбросился на берег в 1¼ часа пополудни.

Потери в людях заключались в 375 убитых и утонувших и 1.732 человек пленных, в том числе 70 офицеров. 120 человек пробрались берегом в Santiago.

Гибель эскадры невыгодно отразилась на дальнейшей обороне города.

Насколько основательно было требование маршала Blanco, чтобы эскадра вышла из Santiago в мае месяце, немедленно по прибытии туда, настолько теперь это являлось уже несвоевременным, ибо ослабляло оборону города. Требование мотивировалось только тем, что эскадра питается запасами гарнизона, которые и без того слишком скудны. Но за то она своими экипажами усиливала гарнизон, своей артиллерией усиливала оборону. Из приведенных выше сведений видно, что артиллерия, которой располагал гарнизон, была ничтожна и не могла бороться с неприятельской; только артиллерия эскадры мешала неприятелю довести его линии обложения до берега, ибо они подверглись бы продольному обстреливанию с испанских судов.

1.500 моряков с эскадры были высажены на берег: из них 500 в Santiago, а остальные 1.000 человек — на западной стороне бухты. Эта последняя мера объясняется только неисправимой привычкой испанских военных разбрасывать свои силы и всюду выставлять заслоны против инсургентов. Эти 1.500 человек значительно усиливали гарнизон, ослабленный предыдущими боями.

Высылка эскадры могла бы быть понятна, если бы одновременно с этим принято было решение покинуть Santiago и гарнизон его выступил бы на S. Luis — Holguin или Puerto Principe; но об этом не было и речи.

Пока эскадра стояла в бухте гарнизону Santiago под защитой огня с судов оставался свободный выход на S. Luis или Cobre. С уходом эскадры американцы 3-го же июля примкнули свою линию обложения к бухте с северной стороны города у дороги на Cobre и гарнизон был окончательно заперт.

3 июля, при выходе эскадры, испанцы пытались было затопить крейсер Reina Mercedes поперек канала, чтобы преградить американскому флоту вход в бухту в том случае, если бы неприятелю удалось привести в негодность минные заграждения, или захватить береговые батареи, гарнизоны коих были ослаблены, так как часть полка Cuba была отозвана в Santiago. Это, однако, не удалось: крейсер, также как и Merrimack был повернут течением и затонул вдоль канала, не заградив его.

Нельзя не обратить внимание на то, что батальон полка Cuba отозван был в Santiago 1-го июля несмотря на то, что это ослабляло гарнизоны береговых батарей, а батальон Asia совершенно бесцельно оставался на западной стороне бухты, которой теперь никакой десант угрожать уже не мог; а от инсургентов с этой стороны город ограждала сама бухта. Этот батальон перевезен был в город только 12 июля.

3-го же июля в 1 час пополудни начальник дивизии, генерал Toral, принявший командование 4-м корпусом после того как генерал Linares был ранен, получил от генерала Шафтера следующее письмо:

"Senor! Прошу Вас предупредить иностранных подданных, женщин и детей, что они должны покинуть город до 10 часов утра, ибо я вынужден буду бомбардировать его, если он не сдастся".

Генерал Toral ответил на это:

"Senor! На Ваше письмо от 8 часов 30 минут утра, полученное мной в 1 час пополудни, в коем Вы требуете сдачи города и сообщаете, что будете бомбардировать его в случае отказа, я должен уведомить Вас, что город не сдастся, и что о содержании Вашего письма я извещу иностранных консулов и жителей".

Вследствие вмешательства иностранных консулов бомбардировка города было отложена на 24 часа. С утра 4 июля масса городских жителей вышла по дороге на Caney, неся на руках свое имущество, так как генерал Toral запретил выводить из города лошадей и мулов. В Caney американцы насколько было возможно, снабдили беглецов провиантом.

По истечении назначенного срока бомбардировка, однако, не началась, а 5-го июля генерал Шафтер прислал второе письмо с более подробными, мотивированными предложениями.