Впрочем, в комнате была еще одна достопримечательность – фикус, стоявший в самом углу кабинета. Огромный, с широченными листьями, поднимавшийся под самый потолок, он вполне мог быть современником египетских пирамид. Поглядывая на эту зелень, невольно возникало ощущение, что Фернан Луарет расположился в тропическом лесу.

– Чем могу быть полезен? – холодно произнес главный хранитель, увидев посетителя.

Учтивую, наполненную холодом фразу можно было воспринимать как проявление откровенного недовольства: «Я весьма занят, и если у вас нет ко мне серьезного дела, так можете проваливать на все четыре стороны».

– Господин главный хранитель, я художник… – начал было Луи Дюбретон.

– Я знаю, кто вы такой, – неожиданно ответил Фернан Луарет, – мне уже докладывали о вас. Вы копируете «Мону Лизу». Вы весьма искусный копиист. Мне приходилось видеть и ваши картины, они выставлены в художественном салоне у мадам Морини.

Луи Дюбретон выглядел слегка смущенным: оказывается, его популярность распространяется гораздо дальше «Квадратного салона». Действительно, он выставил две картины в одном модном салоне, но вот никак не думал, что на них обратят внимание.

– Совершенно верно, я передал ей кое-какие картины. А потом мы с ней договорились…

– Так что вы хотели мне сообщить? – перебил хранитель, давая понять, что время дорого. – Вы закончили копировать картину?

– Не закончил, господин Луарет. Сегодня «Моны Лизы» на месте не оказалось.

Фернан Луарет внимательно посмотрел на художника. На полоумного тот не походил; в нем не было ничего такого, что роднило бы его с уличными художниками, околачивающимися на Монмартре. Вполне респектабельная внешность преуспевающего человека. Правда, галстук оказался немного не в тон сюртуку, но такую погрешность можно назвать нарочитой небрежностью. Сейчас неаккуратность весьма популярна в среде художников.

– Что значит «не оказалось»?

– Ее нет на месте. Там пусто! Вместо картины четыре ржавых колышка. Я спрашивал у смотрительницы, но она не знает, где находится картина.

– Вы говорили об этом с господином Морисом, начальником охраны?

– Разговаривал. Начальник охраны сказал, что картину забрали фотографы.

– Кхм… Вот оно как… Что-то я об этом ничего не слышал. Минуточку, – полистав блокнот, он озабоченно хмыкнул: – Что-то у меня ничего по этому поводу не записано. А он случайно не сказал, к каким именно фотографам отнесли картину?

– Он сказал, что они работают в Лувре.

– Может, это директор отдал распоряжение, о котором я ничего не знаю? – задумчиво протянул хранитель. – В нашем деле такое случается. Один говорит одно, другой распоряжается по-своему, а в результате потом невозможно отыскать концов. В этом музее никогда не будет порядка! Филипп! – громко позвал секретаря главный хранитель.

Из соседней комнаты выскочил молодой человек лет двадцати.

– Слушаю, господин Луарет!

– Вот что, любезнейший. Позови ко мне в кабинет начальника охраны господина Мориса. Мне интересно знать, чем он там занимается.

– Слушаюсь, господин главный хранитель, – охотно откликнулся секретарь и тотчас исчез за дверью.

Не прошло и пяти минут, как появился Пьер Морис.

Огромный, краснощекий, он вплыл в кабинет непотопляемым кораблем, заслонив своим в два обхвата туловищем природу, произраставшую подле окна. В небольшой комнате его оказалось настолько много, что он занял половину помещения, отодвинув в глубину пространства главного хранителя с художником. Стоять рядом с такой махиной было неуютно.

– Что у вас там произошло? – перешел в атаку Фернан Луарет.

– Вы это о чем, господин Луарет? – безмятежно поинтересовался начальник охраны.

– Я вас спрашиваю, куда подевалась картина «Мона Лиза»?.. Да сядьте вы наконец, а то давите своими размерами!

Толстяк под строгим взглядом хранителя будто бы скукожился и опустился на указанный стул. Так гигантский корабль раскалывается надвое, когда налетает на подводный риф.

– Я уже говорил вот этому молодому человеку, – кивнул он в сторону Луи, – картину забрали фотографы, они готовятся к какой-то выставке.

– Какие фотографы? Почему об этом ничего не знает главный хранитель музея? Из какой они газеты? Журнала? «Тан»? «Пари-Журналь»? «Ревю де Монд»? Мы вообще запрещаем выносить кому-либо картины из залов, что это за вольность?

Начальник охраны выглядел растерянным. Вздохнув, он заговорил:

– Никто и не выносил, господин главный хранитель. У них есть в Лувре своя комната, где они проводят съемку. Они забирают туда картины, а утром возвращают.

– Кто отдал такое распоряжение?