Потом Виктор Семенович неожиданно стал осыпать подчиненного коротенькими, казалось, далекими от служебных, вопросами, — бытовыми.

— Где обитает ваша семья? Что вы о ней знаете?..

— Если честно, то, к своему стыду, не знаю о ней, товарищ генерал-лейтенант, ничего… Связь с семьей сразу же оборвалась с началом войны, — во время эвакуации это случилось… Семейство небольшое — жена, двое детей да мои родители.

Абакумов сочувственно посмотрел на Ивашутина.

— Ах, война, сколько судеб человеческих переломала… Ничего, Петр Иванович, не беспокойтесь. Я обещаю навести справки, надежда умирает последней, — участливо пообещал шеф. — Хотя, как говорят, нельзя жить надеждой, но и без надежды нельзя жить.

На следующий день начальник опять вызвал к себе Ивашутина. Хозяин кабинета, было видно, что находится в хорошем настроении.

— Нашлось, Петр Иванович, ваше семейство… Все ваши родственники живут в далеком и теплом Узбекистане, а точнее в Ташкенте. Завтра садитесь в мой самолет и мигом на встречу с семьей.

— ???

— Чего вы смутились? Готовьтесь, готовьтесь к полету. Далековато лететь, но это вам не в диковинку, выдержите, вы же летун-профессионал. Вспомните небо. Сегодня ведь больше приходится по земле ходить.

— Да, Виктор Семенович, земля — наша колыбель. На ней рождаемся, по ней ходим и в нее уходим…

— Что верно, то верно.

В Ташкенте Ивашутин, не без помощи своих коллег-контрразведчиков, быстро разыскал жену, детей и родителей. Встреча была необыкновенно трогательной и теплой со слезами радости на глазах. Семья проживала в глинобитной халупе без окон, с земляным полом, вместо дверей был матерчатый полог. Пищу готовили на печке. Топили хворостом, жухлой травой и сухими кизяками. Особисты из Среднеазиатского военного округа в дальнейшем помогли семье — нашли небольшую комнату в коммунальной квартире…

Родители и жена засыпали вопросами, как воюется, долго ли еще стране находиться в таком положении, когда Красная Армия разобьет гитлеровскую Германию?

— Думаю, что скоро. Тяжело, но скажу, отец, по-твоему, по-паровозному — поршень медленно, но уже пошел вперед, а это значит, задан вектор движения на Запад. Никто наш «красный бронепоезд» уже не остановит.

— Рад, рад такое слышать от тебя, — обрадовался отец.

Возвратился Ивашутин в Москву окрыленным и радостным. Естественно, успокоился — семейство найдено. Захотелось с новой силой под влиянием искренней заботы начальства и положительных эмоций взяться за работу. Окунуться в анализ оставшихся материалов, побывать в особых отделах дивизий, пообщаться с оперсоставом.

Он жил в стихии военной контрразведки, как стрижи живут в стихии воздушного пространства, и то, что казалось некоторым наблюдателям со стороны терзанием себя на службе и нарушением некоторых корпоративных правил, на самом деле было виртуозным владением всей окружающей его оперативной обстановкой. Она была для него основой, из которой рождались планы операций и их реализация в виде конкретных результатов по борьбе со шпионажем, диверсиями и терроризмом.

На следующий день утром из кабинета направленца на Лубянке Ивашутин доложил Абакумову по телефону о благополучном прилете и поблагодарил его за помощь и внимание.

— Зайдите, — властно ответила трубка и после короткого щелчка сразу же замолчала.

Через минут пять-семь Петр Иванович был уже в кабинете у Абакумова. Всякие мысли, в том числе и дурные, лезли в голову начальнику особого отдела армии.

«Может, что случилось в отделе после моего отъезда? — подумал Ивашутин. — Но об этом мне бы сказал направленец. Он бы узнал в первую очередь о вероятном ЧП, если, конечно, информация не прошла через голову».

Представился, как положено, по-военному…

Абакумов как-то нехотя встал из-за стола, сапогом отодвинул легкий стул в сторону, поправил широкий ремень на гимнастерке и, крепко пожав руку своему подчиненному, торжественно произнес:

— Товарищ Ивашутин, вы назначаетесь начальником особого отдела Юго-Западного фронта…

— ???

— Фронт особенный, находится на острие нашей битвы с фашистами. Думаю, не подведете?!

— Приложу все усилия, чтобы оправдать ваше высокое доверие, — стандартно ответил Ивашутин, а у самого в груди сердце забухало так, что, казалось, стук его ударов услышит сам хозяин кабинета.

— Я верю вам, — проговорил Абакумов, словно торопился куда-то. — Поезжайте в войска. — Удачи вам.

— Спасибо.

Начальник военной контрразведки страны был скуп на слова, но зачем было их плодить; все стало ясно для Ивашутина — ему доверили Управление Особого отдела фронта. Надо будет оправдать это доверие конкретными оперативными результатами.

Судьба же начальника Управления особых отделов, руководителя СМЕРШа и министра госбезопасности СССР сложилась трагично…

Подковерная борьба с завистью, клеветой, обидами, амбициями и местью Берии, Хрущева и Маленкова, а также некоторых сослуживцев, сделали свое черное дело — 12 июля 1951 года В. С. Абакумов был арестован по обвинению в измене Родине и совершении других государственных преступлений. Его пытали, заставляли дать показания на других коллег. В том числе на своих заместителей, генералов Н. Н. Селивановского и Е. П. Питовранова, но он оказался на редкость смелым и порядочным человеком и никого не оклеветал.