Шрифт:
Он имел смелость спасать своих друзей по оружию наперекор высказываниям некоторых горячих голов – дать отпор врагу, «повоевать» с карателями.
Забегали, заторопились, загомонили воины, понимающие – другого выхода у них нет и быть не может в данной ситуации.
Слово Святогорову:
«Вышли на околицу – в лицо хлещет дождь со снегом. Одежда сразу промокла. Грязь тяжелыми комьями налипла на обувь. А мы упорно идем вперед и поднимаемся всё выше и выше. Необходимо было как можно дальше оторваться от карателей хотя бы километров на десять, а там, в горах, легче запутать следы.
Бредем молча, понуро. Возле девчат сменяются хлопцы, – помогают нашим красавицам идти. Усталость одолевает такая, что чувствую: ещё немного – и все попадают там, где стоят. Разве что чудо придает силы…»
Силы у разведчиков действительно были на исходе – и только долг и разумный инстинкт самосохранения заставляли подниматься в гору. Там было большое спасение для маленького отряда.
И вдруг партизаны услышали, сначала где-то вдалеке над горами, но быстро нарастающий такой знакомый рокот советских бомбардировщиков. Это шли в воздушную атаку ровным строем грозные «Пе-2», пропеллеры их пели особым голосом – родным, весёлым, узнаваемым. И даже без обладания музыкальным слухом эти голоса лопастей наших пропеллеров ловили патриоты – сколько их прилетало! И вот уже краснозвездные машины стали проноситься почти над головами.
– Звезды на крыльях! Это наши! На-ши-и-и! – от нахлынувшей радости закричали девчата и захлопали в ладоши.
Приободрились и мужики, видя, что прилетела в нужный момент к партизанам основательная помощь. Словно чувствовали авиационные руководители фронта, что разведчики Зорича попали в беду, и поэтому сама судьба отряда послала невидимый сигнал на Большую землю и попросила «подмоги» у авиаторов. Грозный рев моторов бомбардировщиков и разрывы советских авиабомб хорошо были слышны в базовом лагере партизан.
Слово Святогорову:
«А вскоре там, где шагала, шелестела губастыми шинами и грохотала гусеницами железная колонна преследователей, – застонало, заухало, завыло… Содрогнулась земля, заходил ходуном пригорок, на котором мы стояли. Это рвались бомбы, наши бомбы!
Настоящий праздничный салют!
Ко мне подъехал командир конной разведки бесстрашный Данило Грунтовой. Усмехаясь в запорожские усы и поблескивая терновыми глазами, радостно загудел:
– Ох, товарищ майор! Встретил бы тех янголов небесных, – я б их в обиймах от радости задушил! Это же наши спасители… От хлопцы, от молодцы – настоящие боги неба.
Ну, дадут перцу немчуре! Такое явление ничем, как Провидением божьим, не объяснишь…
И не знал мой славный украинец-чигиринец, что скоро такая возможность встретить небесных ангелов ему представится…»
После прицельной бомбежки основательно потрепанный отряд карателей буквально скатился вниз с горы, оставив убитыми не один десяток своих вояк. Брошенные раненые молили о помощи, но, не получив её, быстро остывали на холоде – морозы стояли лютые. На земле лежало до сотни уже остывших тел. Картина была ужасной – склоны горы чернели трупами свирепых фашистов, павших от советской мести, неожиданно свалившейся с небес. В той бомбардировке противник потерял немало боевой техники и вооружения. Она догорала на серпантине горных дорог и в оврагах, сброшенная взрывными волнами авиабомб с крутых заснеженных склонов.
Оторвавшись от разбитой колонны гитлеровцев, отряд Зорича временно «отаборился» в высокогорном селении под названием Клишске-Градиште по соседству с базой словацкого партизанского отряда, руководимого Михаилом Сечанским, действовавшим преимущественно в гористой местности.
Это был его конек – немцы к нему никогда не забирались – слишком высоко. До орлов летать в «гости» им было опасно. А вот бесстрашный Миша часто «пикировал» на них со своими «соколятами-орлятами», как он их любил называть.
В гостях у словацкого побратима наши воины перекусили. Аппетитный запах тушенки, разогретой на кострах, доносился с небольшой поляны. Зорич посмотрел на уютно пристроившихся воинов у костра с ложками и несколько раз сглотнул слюну от проснувшегося желания поесть. Сердитым бурчанием отозвался его пустой желудок…
Слово Святогорову:
«Как и основной костяк нашей группы, капитан Сечанский был десантирован по заданию Украинского штаба партизанского движения, и мы чувствовали себя если не совсем земляками, то однокашниками во всяком случае.
По сообщению связной капитана, их разведка нарвалась на фашистскую засаду в доме предателя-лесника. Многие погибли, а раненого Сашу Несонова – того, что десантировался вместе с Сечанским, – захватили каратели.
Здесь самое время сказать, что незадолго до Нового года возле скинцовского костела подошел ко мне и капитану Путилову невысокий парень.
– Я из Топольчан, – сказал он, волнуясь. – Хочу помогать вам бить фашистов.
– Кто же ты будешь? Как тебя зовут? Откуда ты и кто тебя направил к нам? – поинтересовались мы, осыпая его вопросами.
– Ян Млинек. Отец – надзиратель в топольчанской тюрьме. Но это не важно. Он тоже ненавидит «швабов».
Мы побеседовали и договорились о следующем:
Ян через отца устраивается в ту же тюрьму на любую черную работу – истопником или дворником. Ведь и там нужен свой глаз, свои уши…
Так и было сделано.
И вот теперь, имея в виду как раз топольчанского «Метелика»(«Мотылёк») (такую конспиративную кличку получил у нас Ян Млинек), я обещал ребятам Сечанского попытаться помочь. Лишь только сказал всё это связному, как в комнату заглянул мой всегда улыбчивый адъютант Коля Трундаев:
– Товарищ майор, к вам гость…
Смотрю, из-за спины Николая выглядывает смущенный Ян. Не знал я тогда, что и делать: то ли радоваться – на ловца и зверь бежит, то ли сердиться…
Ведь Яну строго-настрого из конспиративных соображений было запрещено отлучаться из города и тем более появляться в расположении базы партизан. Его могла опознать гестаповская агентура».
Это было, разумеется, рискованное действо агента, но никогда опасность не преодолевается без риска. Как говорится: не отважится человек на риск – не увидит счастья, а отважится и останется живым – встретит его, положенное ему счастье, непременно.
Авиакатастрофа и пленники
Дело в том, что агент «Метелик» принес срочную и важную информацию. Он рассказал, что уже несколько суток в топольчанской тюрьме гитлеровцы пытают русского по имени Саша. Парень мужественно переносит побои и издевательства немцев. Он упорно молчит. А ночью привезли свеженького пленника, по его словам, молодого парня – советского лётчика.