Шрифт:
Но с вещами – это еще куда ни шло. А вот с продуктами… Ведь беременной иной раз хочется чего-то такого… Ну, непоймичего. Вкусненького, приятненького… А ничего подобного нет и в помине. Это сейчас в любое время года приходишь в овощной магазин, а там есть и помидоры, и огурцы, и укроп с петрушкой, и апельсины-мандарины-лимоны-бананы… Тогда – мечтай не мечтай. Если нет, то нет. И все тут.
Надо сказать, что бабушка моего мужа души в нем не чаяла. И не скрывала этого. И не только не скрывала, но даже вовсю эту любовь показывала.
Например, угощая нас у себя дома, она всегда давала своему внуку гораздо большую порцию, говоря мне при этом:
– Ты же все равно следишь за фигурой.
Но этого мало! Если у нее было что-то вкусненькое, она подносила это на красивом блюдечке и вручала моему мужу, строго заявляя:
– Это только для тебя!
Выглядело это как в детском саду на даче, когда приехавшие проведать своих чад родственники впихивали в них самое вкусное: скорей, скорей, чтобы никому другому не досталось.
Иной раз хотелось обидеться, но не получалось: уж очень искренней и откровенной была бабулина любовь к своему единственному и неповторимому внучку.
Мы с ней дружили, созванивались каждый день. Она столько интересных историй мне поведала! А как рассказывала!
И вот однажды – а было это в начале марта (до родов мне оставалось два месяца) – звонит бабуля и заявляет:
– Я сейчас приеду и привезу тебе кое-что!
И в голосе ее звучит торжество.
Через час она появляется у нас. И сразу становится понятно: в наш дом вошла весна!
Бабуля Люся принесла прекрасный свежий светло-зеленый огурец! Длинный, благоухающий, в пупырышках! Настоящее чудо.
Представьте – давали только по одному огурцу в одни руки! И она выстояла очередь и купила этот дивный плод!
Я стояла и вдыхала аромат огурца, понимая, что именно его мне и не хватало этой долгой зимой!
И дальше бабуля произнесла фразу, показавшуюся мне еще большим чудом, чем сам огурец. Она сказала:
– Возьми и съешь все сама! Темке не давай!
Вот тут-то я и была сражена! Я не поверила своим ушам.
Тут, как говорится, без комментариев.
Но конечно же я поделилась с мужем. Мне вполне хватило для счастья и половинки весеннего огурчика. И еще – бабулиных слов.
На сохранении
Когда беременности моей исполнилось пять месяцев, началась эпидемия гриппа, и как я ни остерегалась, он меня настиг. Лекарства я никакие не пила: остерегалась. Кто их знает, как эти лекарства повлияют на ребеночка?
А без лекарств болезнь долго не отступала. Когда же наконец с гриппом было покончено, начались какие-то боли в животе. Вызвали «скорую». Врач осмотрела и спросила:
– Ребенок желанный?
– Конечно да! – воскликнула я.
– Ну, тогда поедем на сохранение.
Интересно, что это был за вопрос?
И как иначе на него ответить?
Хотя наверняка докторам приходилось слышать всякое. Но неужели кто-то отказывался спасать собственного ребенка? Никак забыть это не могу.
Поехали мы в больницу, сохранять желанного ребенка.
Можно было и не ездить. Потому что я с большим успехом полежала бы дома – в тишине, покое, с любимой книжечкой.
В больнице же я оказалась в палате на 12 мест. Все, естественно, беременные, все со своими характерами и тараканами. И именно там я услышала столько жутчайших рассказов про роды и кошмары во время них происходящие, что и сейчас некоторые сюжеты вспоминать страшно.
На самом деле все происходило как в пионерлагере. Днем все заняты: процедуры, уколы, капельницы, врачебные осмотры. То есть развлечений через край.
А вечером, на свободе, начиналось… Причем разговоры эти ужасные заводили уже рожавшие женщины. Они получали какое-то злорадное удовольствие, видя испуг на наших наивных лицах.
После каждой ужасной сказки, совсем не похожей на «Спокойной ночи, малыши», я долго заснуть не могла. И так они на меня действовали, что я взмолилась, чтобы муж забрал меня «с сохранения» домой.
Потом один из таких разговоров я описала в романе «Блудная дочь».
Вот этот фрагмент из романа. Тут страшно не будет, не беспокойтесь, если что.
– В общем, один любовник был у нее американец белобрысый. Как моль такой. И кожа розовая, а когда загорит, так и вообще красная, но он довольно редко появлялся, только по бизнесовым нуждам когда. А второй – армянин, тот все время. Черный. Шнобель крючком, грудь мохнатая, как у шимпанзе. А муж – наш, Ваня, морда колом, громадный, бычара. И вот она залетает и не знает от кого. Все как раз трое были при Леле. Ей тридцать девять, ну, по виду не скажешь, а что есть, то есть. Три аборта сделала в восемнадцать, подряд, по дури, а потом и не беременела. И врачи сказали: все – спи спокойно, дорогой товарищ. Она и спала с горя со всеми.