Мои дочки уже выросли, но когда они были маленькими (спали в детских кроватках

и утопали в памперсах), стоило мне только прийти домой и позвать их, они бежали ко

мне с раскрытыми объятиями и восторженными криками. После этого мы говорили на

языке любви. Мы катались по полу, надували и щекотали животики, смеялись и играли.

Мы радовались тому, что были вместе. Девочки ни о чем меня не просили, кроме:

«Папа, давай играть». А я от них ничего не требовал, лишь напоминал: «Только

молотком папу не бейте, хорошо?»

Дети позволяли мне проявлять к ним любовь.

Но представьте, что было бы, если бы мои дочери относились ко мне, как мы порой

относимся к Богу:

— Эй, пап, хорошо, что ты дома. Вот чего я хочу. Больше игрушек. Больше сладостей.

Да, и мы можем этим летом поехать в Диснейленд?

— Ого... — захотелось бы мне сказать. — Я не официант, а это не ресторан. Я твой

отец. Почему ты просто не забираешься ко мне на колени и не даешь мне сказать, как я

тебя люблю?

Никогда не думали, что Богу, возможно, хочется сказать вам то же самое? Ну нет, мне бы Он такое не сказал. Нет? Тогда к кому Он обращается: «Любовью вечною Я

возлюбил тебя» (Иер. 31:3)? Неужели Он шутит, утверждая: «Ни высота, ни глубина... не

может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:39)? В

редко разрабатываемых нами драгоценных залежах малых библейских пророков мы

находим такой бриллиант:

Господь Бог твой среди тебя, Он силен спасти тебя; возвеселится о тебе с

радостью, будет милостив по любви Своей, будет торжествовать о тебе с

ликованием (Соф. 3:17).

Не торопитесь, читая этот стих. Перечтите его вновь и приготовьтесь к сюрпризу.

Господь Бог твой среди тебя, Он силен спасти тебя; возвеселится о тебе с

радостью, будет милостив по любви Своей, будет торжествовать о тебе с

ликованием (Соф. 3:17).

25

Заметьте, кто приходит, а кто — принимает. Кто поет, а кто отдыхает. Кто

веселится, а о ком возвеселятся.

Мы склонны думать, что мы сами певцы, а Бог — Тот, Кому поют. Конечно, в

большинстве случаев это так. Но, очевидно, есть периоды, когда Бог желает, чтобы мы

пребывали в покое и (какое поразительное желание!) позволили Ему торжествовать о

нас с ликованием.

Я представляю себе, как вы ежитесь. Вы говорите, что не достойны такой любви?

Иуда тоже не был достоин, но Иисус омыл его ноги. Петр тоже не дотягивал до идеала, но Иисус добыл ему пищи на завтрак. Не достойны были и ученики, мысли которых не

уходили дальше Еммауса, но Иисус нашел время и сидел с ними за столом.

Кроме того, кто мы такие, чтобы определять, достойны ли чего-нибудь? Наше дело

— просто быть в покое достаточное количество времени, чтобы позволить Ему быть с

нами и любить нас.

Слышите ли вы музыку?

Я завершу историей, которую вы наверняка слышали раньше, но точно не в таком

исполнении. Но точно слышали. Вы ее знаете, потому что сами в ней участвуете. Вы

один из персонажей. Это история о танцорах, у которых не было музыки.

Представьте, как это должно быть сложно — танцевать без музыки! День за днем

они приходили в большой зал неподалеку от Бродвея. Они приводили жен. Приходили с

мужьями. Они приходили с детьми и своими надеждами. Они приходили танцевать.

Зал был приготовлен для танцев. Праздничные транспаранты с приветствиями

растянуты, чаши для смешивания пунша заправлены. Стулья расставлены вдоль стен.

Люди приходили и рассаживались. Они пришли танцевать, но не знали как, ведь у них не

было музыки. У них были воздушные шары, был торт. Была даже сцена, на которой

могли играть музыканты, но самих музыкантов не было.

Однажды долговязый парень заявил, что он умеет играть. Он и вправду напоминал

музыканта — борода до пояса и причудливая скрипка в руке. Все поднялись со своих

стульев, когда он встал, вытащил скрипку из футляра и взял ее под подбородок.

«Теперь-то мы потанцуем», — думали все, но они сильно ошибались. Хотя у него была