Они молча сели в машину и поехали. Вскоре, покинув пределы города, неслись уже по пустынному шоссе вдоль березовой рощи...

Наконец Джудит решила нарушить молчание.

— Куда ты меня везешь?

— Конечно же в «Ле Каво». Если парень хочет показать знакомым свою девушку, то он непременно должен вести ее туда, особенно субботним вечером.

Джудит от удивления раскрыла рот. «Ле Каво» был недешевым рестораном. И она это знала.

Расположенный в укромном месте, на берегу тихой речки, он был знаменит своими изысканными блюдами и отменным винным погребом.

Роберт был более чем уверен, что Джудит никогда не посещала его раньше. Но она не показала вида, что поражена его выбором. Когда они подъехали к парадной лестнице, Джудит первая вышла из машины и направилась в зал. Учтиво поклонившись им, метрдотель проводил их к столику и подождал, пока Роберт изучит винную карту.

— Как насчет шампанского, Джудит?

— Спасибо, я не прочь. Хотя... — она позволила себе слегка улыбнуться.

Ей не требовалось, чтобы официант перевел меню с французского. Джудит прекрасно знала, что такое Фондю де Шиконс а ля Бьер. Она была осведомлена о французской кухне куда лучше, чем сам Роберт.

Он незаметно наблюдал за тем, как она ест, и был поражен ее грациозностью. Ему хотелось прикоснуться к Джудит, поцеловать ее. Но она холодным строгим взглядом подавляла его желания. «Ты никогда не считаешься с моим мнением» — он запомнил упрек Джудит, и в нем была горькая правда.

— Расскажи мне о своем деле, — попросил Роберт, когда их короткий разговор сам собой застопорился.

— У меня есть свой магазин постельного белья, — ответила она.

— Ну и как обстоят дела?

— Сейчас все прекрасно. Я получаю неплохие доходы. Но первое время было очень тяжело.

— А почему именно постельное белье?

— Потому что единственное, что я умела, так это шить простыни и пододеяльники... Да и к тому же могла заниматься этим дома, сидя с ребенком. — Она смотрела на него большими темными глазами, в которых отражалось пламя свечи, стоящей на столе. — У меня нет никакой профессии, я не училась в университете. А склонность к рукоделию, как мне кажется, я впитала с молоком матери. Любая женщина на Грей-стрит — хорошая мастерица. Вот и мне, как оказалось, это умение очень даже пригодилось в жизни.

— Жаль, что ты не закончила школу. А я помню, тебе хотелось учиться дальше.

— Да, мать-одиночка без денег в чужом городе только об этом и мечтает.

— Если бы я знал обо всем, то помог бы тебе.

— Не хотелось, чтобы ты из-за чувства долга вынужденно участвовал в моих проблемах, — сказала Джудит. — К тому же я не верила, что ты можешь бросить все и прилететь в Бричстоун, где мне посчастливилось найти своего ангела-хранителя.

— Ты вышла замуж, ты это имеешь в виду?

— Роб, я никогда не была замужем, — призналась Джудит, — Эту историю сочинила моя мать, потому что по Гринхиллу поползли слухи, что у меня ребенок.

— Так кто же был твоим ангелом-хранителем?

— Один чиновник в службе занятости. Мы познакомились, когда я обратилась на биржу труда в поиске работы.

— Это был мужчина? — Он не имел никакого права ревновать, но не смог удержаться и не спросить ее об этом. Роберт хорошо себе представлял, что симпатичный молодой человек проникся жалостью к несчастной красивой молодой женщине, которая оказалась одна в незнакомом городе, да и к тому же беременная. Ну конечно же он стал ее ангелом-хранителем...

— Нет. Его мать.

— Хм, — задумчиво произнес Роберт. С его плеч словно свалился камень. — Но все же он — единственный из мужчин, кто был с тобой все эти годы?

— Да.

— И... любил тебя?

— Не знаю. Но был влюблен — это точно.

— Твой друг хотел на тебе жениться?

— Нет. Он был геем.

— Был?

— Да, потому что умер почти два года назад.

— От рака?

— Да. — Джудит наклонилась к нему. — И если я услышу хоть одно слово от тебя, что Томас рос рядом с голубым, или еще какую-нибудь чепуху на этот счет, обещаю, ты больше не увидишь своего сына. Джон был очень милым, самым порядочным человеком, который мне когда-либо встречался. Мы все его любили. Я тебя прошу, не порти Томасу впечатление о нем.

Роберт был весьма удивлен внезапным гневом Джудит. Ошарашенный, он долго смотрел на нее.

— Прости, Джудит, а кто сейчас кого оскорбляет? Ты же понимаешь, я — врач, и для меня все пациенты равны. И если ты думаешь, что людей нетрадиционной сексуальной ориентации я воспринимаю как изгоев, то ты меня плохо знаешь.

— Я погорячилась, извини, — виновато сказала Джудит. — Просто не все думают так, как ты.

— Знаю, — ответил он, — именно поэтому я и здесь. И хочу доказать, что мне плевать на мнение других. Ужасно жалею, что не был знаком с Джоном. Я ему так обязан за внимание и заботу о тебе, за то, что он был с тобой все это время. А как сейчас поживает его мать?