Зарисовка 7. Договор подписан и ратифицирован.

Народ шумел, возмущался и угрожал. Представители Белого Совета Европы стояли спина к спине в центре актового зала, готовясь к защите от нападения. Порядок был нарушен, тайное стало явным, многим хотелось внести свою лепту в происходящее. Недовольство росло и набирало обороты. Я мучительно пыталась сгрести в кучу всё, что мне известно о волшебстве, Северном Уэльсе, пространственных переходах. И статуэтка со всезнающим духом осталась дома. Спросить не у кого. Волшебный народ играет миром, как ребёнок погремушкой. Захочет - бросит, захочет - поломает. Кто-то подёргал меня за волосы.

– Йен?

– Останови их, ты же можешь.
– Взволнованно заявил мне пикси.
– Каждое волшебство должно быть закончено, подумай!

Кто крайний? Правильно, Агнесса. Я быстро добралась до сцены и нашла микрофон.

– Ша, народ!
– Все повернулись в мою сторону и поморщились. Кто ж знал, что громкость включена на максимум. Ничего, переживут.
– Слушайте сюда все! Представьте, что произойдет, если ситхен не закончит своё движение! Мы не знаем, кто там внутри, да это и не важно. Они все равно выберутся. Вряд ли будут в хорошем настроении. Нас вынуждают закончить процедуру. После принятия решения большинством голосов и оформления его на бумаге, потребуются наши подписи, ведь так? Лилиан?

Я уже заметила, что не могу определить, когда Доминик или Сайгош лгут. С дамой мне было легче.

– Да, - хрипло ответила женщина, вздохнула, вышла из толпы и села на первый попавшийся стул.
– Вы должны подписать договор. Все, кто присутствует здесь. Если вы откажетесь, они будут мстить.

Зал погрузился в молчание.

– Мы имеем право хотя бы прочитать. Вот эти бумажки, которые раздавали в начале, и под которыми люди ставили подписи, это и был договор? Или вам удобнее, чтобы мы подписывали его вслепую?
– Нельзя злиться, нельзя. Повторяю, а у самой руки дрожат от бешенства.

– Да.
– Твердо и четко ответил Сайгош.

– Ещё есть?
– Валерьянку надо пить мне и побольше. Так хочется вцепиться кому-то в чешуйчатый хвост.

– Вон тот ящик, на столе. Подписи жителей города и ближайших поселков мы уже собрали. Мэр помог.

Антон с друзьями вынули пачку договоров и раздали каждому по два экземпляра. Все устроились читать. Даже включили еще две осветительные колонны.

– А почему по два листка?
– не удержался любопытный Доминик.

– Один всегда должен быть с собой. Мало ли что. И перечитать на свободе лишним не будет, - веско ответил кто-то из старшего поколения.
– У меня тоже вопрос к вам. Почему Польша отказалась принять волшебников?
– Пан приезжий покрылся красными пятнами и отвернулся. Не хочет отвечать. Ладно, я попробую.

– Так, может, у них нет продажных мэров, как у нас. Или вся страна состоит из верующих. Каждое воскресенье все ходят на проповеди, молятся каждый день. Святая земля не место для фэйри.

Послышались смешки и ядовитые комментарии. Напряжение спадало, становилось легче дышать. Когда мы собрали все подписанные бумажки в общую кучу, Лилиан достала из внутреннего кармана монетку и положила сверху. В ту же секунду все услышали шелест падающих снежинок, в зале ощутимо похолодало, и звонкий смех хрустальными колокольчиками рассыпался над нами, одаривая надеждой и радостью.

– Помощь заслуживает подарка, волшебница, чего ты хочешь?
– Холод окутал меня со всех сторон и вынудил прикрыть на мгновение глаза. Женский голос прошептал:

– Не бойся, смотри, ты в сказке.
– Точно, "Морозко" называется. Снежная равнина, метель и я, в своей дырчатой шали и балетках. По колено в снегу.
– А хочешь, оставайся здесь, с нами.

Я повернулась и замерла от восхищения. Высокая юная леди в ослепительном белом платье парила над поверхностью, разглядывая меня с любопытством учёного, поймавшего незнакомую разновидность таракана. Противно, но присмотреться не мешает.

– Спасибо, счастье видеть вас уже роскошь для меня. Не смею просить о большем.
– Я рассматривала снег, надеясь, что склоненную голову примут, как поклон и признание. Кровь стыла в жилах, кожа приняла голубой оттенок, похоже, тут из меня получится неплохая ледяная статуя.

– Мы дарим тебе наше прощение совершенно безвозмездно. Увидимся.
– Призрачный смех колючими льдинками коснулся моего лица и пропал.

Я снова в зале со всеми, вижу, как народ сгрудился вокруг стола и разглядывает грамоту, написанную светящимися буквами на выделанной коже, размером с приличную картину. Одна рамка стоит целое состояние. Меня непрерывно трясет от холода, обувь испорчена, и, кажется, кто-то оставил у себя мою шаль. Или я сама её выронила.

– Несса, что с твоим лицом? Ты же в крови вся!
– Ольга бегом спустилась со сцены, вытаскивая из сумки спирт и ватные кружочки. Подруга молча принялась суетиться вокруг, обрабатывая порезы.

– Бумажки превратились в грамоту. Видишь, раритет получился. Теперь все думают, куда её девать.
– Антон говорил и пристально рассматривал моё голубенькое дрожащее тело и юбку, на которой таяли последние снежинки. Он прикоснулся к моей ледяной руке и тут же отдернулся.

– Что случилось? Твоя кожа обжигает. И глаза стали другие, жуткие. Зрачок вытянутый, как у оборотня.