Жила я работой и ребенком. Свою работу очень любила и на работе забывала все. А дома — ад. Муж прожигал свою жизнь, пьянки, женщины. «Ты меня жалеешь, — говорил он. — А ведь я против тебя совершил преступление, ты на Севере должна жить». И показал конверт, на котором написан адрес О. К.

Вскоре приехала мать, все увидела своими глазами и поняла, что развод неминуем. Нас развели. Он в суде утверждал, что у меня любовник. Мне было стыдно и обидно. В день развода он ушел к другой женщине. А я осталась жить с его матерью. Он редко приходил навещать мать, и всегда пьяный. Однажды в пьяном бреду закрыл нас всех на кухне, избил мать и дочь, а мне нанес два ножевых ранения. На суде его мать защищала и утверждала, что он так себя вел, потому что у меня любовник.

Не скоро, но квартиру мы разменяли, и я стала жить в Ленинграде. Однажды меня вызвали на проходную больницы, где я работала, сказав, что меня спрашивает какой-то моряк. Я работала старшей медсестрой, но в тот момент мыла коридор (надо было дочь выдавать замуж, хваталась за любую работу). Я побежала. Мне было стыдно своего внешнего вида, старости. И вдруг я почувствовала на себе взгляд, уничтожающий, и я чуть не лишилась чувств. Теперь мне понятно, что это был Олег Кобылкин.

Я невыносимо страдала от тоски, одиночества. Снова выходила замуж не любя, разошлась. Мой первый муж вышел из тюрьмы, просил у меня прощения, но я сказала: «Ты изуродовал мне жизнь, дочь из-за тебя в 16 лет стала седой. Тебе нет прощения и не будет».

Знаете, я всю жизнь прожила мечтами и планами Олега.

Я любила, хотя и без ответа. И я была почти счастлива. Олегу я благодарна за то, что он для меня выбрал правильный путь — служение людям.

А я даже целоваться не умею, не любя — не будешь целоваться…

Зинаида Тимофеевна

Ленинград. 5.11.89

Хорошо, конечно, что защищаете В. П. Некрасова, но делаете это странно. Год назад таким же методом действовал актер Театра на Таганке В. Смехов, который для защиты Ю. П. Любимова не нашел ничего лучше, как измарать дерьмом покойного А. В. Эфроса. Любимов, впрочем, особенно не протестовал. Но думаю, что Виктор Платонович за потоки дерьма, вылитые на всех эмигрантов, кроме него, спасибо Вам не сказал бы.

Мне раньше нравились Ваши книги. Но и раньше я был согласен с теми, кто считал, что Ваш потолок был достигнут, когда я под стол пешком ходил (я родился в 1966 г.), и ждать от Вас больше нечего….

А может, Вы мстите Аксенову за давние обиды, сводите счеты, припоминая, скажем, как он высмеял вас в своей давней книжке «Сундучок, в котором что-то стучит» (М., Дет. лит., 1976), изобразив на стр. 33–34 Олега Олеговича Конецкого, старого опытного штурмана, первейшую сорокалетнюю жемчужину «Клуба поэтов Петроградской стороны»?

Для ясности обращаю Ваше внимание на свое отношение к Аксенову: я знаю, что он не ангел, чрезвычайно поверхностен и тщеславен. Но, в отличие от Вас, талантлив.

А. Кулик

Челябинская обл. г. Коркино. 18.03.89

Слаб человек. Слаб Виктор Конецкий. Это ж надо: «За то, что по его вине на шесть-семь лет из литературы вылетели Фазиль Искандер и Андрей Битов…» Аксенов виноват! Нашел виновного! Ну и ну!.. Свою патологическую ненависть к талантливому писателю надо бы все же скрыть. А то враги аплодируют, а люди плюются. И мыслей о самоубийстве не будет. Вы человек не пропащий, с честными и благородными порывами, а потому совесть Вас мучает и Вы ее. Поймите, Василий Аксенов — писатель, изгнанный из России сталинско-брежневской атмосферой, которая контузила даже такого в принципе неплохого человека, как Вы…

В. М. Соловей

Москва. 26.02.89

Поглядев 28 лет назад чудесный кинофильм о забавном происшествии с тиграми, я, к сожалению, не удосужился запомнить одного из его авторов сценария. Потом был «Путь к причалу», в котором, как и многим, мне все заслонило «третье плечо». Даже «Тридцать три» не проникли мне в башку! И только около 15-ти лет назад случайно попавшийся под руку томик с не совсем обычным названием «Кто смотрит на облака» открыл мне глаза.

Что делает советский человек, желающий иметь книги полюбившегося ему автора? Он ворует их в библиотеках. Так же поступил и я. За недолгий срок удалось очистить три государственных собрания, и в моем личном появились «Начало конца комедии», «Среди мифов и рифов», «Над белым перекрестком» и кое-что еще. Прости меня, Родина! — цитирую — но срок давности истек, я узнавал в Кодексе.

Дай Вам Бог, чтобы Ваши книги долго еще исчезали из библиотек, чтобы самые законопослушные граждане были готовы рискнуть репутацией ради счастья постоянно иметь у себя Ваши книги.

Борис С.

Москва. 2.06.89

Не являясь почитателем Вашего таланта, с интересом прочитал «Париж без праздника». Интерес вызван тремя причинами: подробностями жизни Виктора Некрасова, письмом Солженицына и цитированием Василия Аксенова.

С удовольствием присоединяюсь к тем, кто не сговариваясь обвиняют Вас в пошлости. И дело не в Вашем безграничном амикошонстве, не в чудесном мореманском лексиконе и даже не в рисовке. Удивляет Ваше необузданное желание раздавать вердикты, делить людей на «чистых» и «нечистых»… По-человечески можно понять Вашу реакцию на «записки» Аксенова, но зачем же свои эмоции, да еще в таком виде, тащить на страницы уважаемого журнала?..