Пить, Вика, надо, соразмерив голод, лед, походы, казармы… Отнеситесь к себе так, как люди к книгам. Пожалейте человечество.

С Новым годом, друг.

Виктор Шкловский

26 декабря 1972

Дорогой Виктор Борисович!

Я закончил расшифровку Вашего письма и сделал машинописную копию. Теперь я занят составлением графологического словаря «шкловского языка» — этот труд я посвящаю пятидесятилетию нашего Союза.

Дорогой Виктор Борисович, Вы пронзили мне душу, сказав: «Книга полна печалью морского блужданья». Ради того, чтобы сказать об этом, и писалась книга. И если Вы это отметили, то теперь мне наплевать на любых критиков. И я буду больше беречь и уважать себя.

Посылаю Вам «Ленинград». Думаю, вы уже и забыли, что был такой номер, — с Вашими авиационными фото. Я нашел журнал за два часа до Нового года. Я человек суеверный и считаю, что эта моя находка Ваших молодых изображений в канун Нового года — хорошая примета.

Для меня год начался хорошо: я нашел хорошую уборщицу. Ее зовут Мария Ивановна. Она стоит семь рублей в день каждую среду. И она уже надраила мне кухню, которая раньше напоминала конюшню. И это я считаю хорошей приметой для себя.

Самое дурное — ночи, когда бессонница.

Подтвердите, пожалуйста, свое намерение ехать в Ялту на март — апрель-май, чтобы я мог решительно подавать заявку на путевку, ибо пока я это не сделал.

По агентурным данным, Серафима Густавовна носит такую челку, как ренуаровская женщина. Это правда? Глядите за ней в оба!

Обнимаю вас!

Виктор Конецкий

05.01.73

Дорогой Вика!!

Вы стали мифом, который заслонен от нас рифами. Мы не можем организовать повсеместный розыск.

Мы очень огорчены, просто огорчены, потому что у меня, например, по крайней мере старшебратское отношение к Вам.

После того как мы с Вами расстались на вокзале (в Ялте после совместного отдыха в доме творчества. — Т. А.),мы сразу заснули от огорчения потому, что мы знали, что Вы человек пиратского образа жизни и топите оставленные Вами корабли.

Под Мелитополем Сима (С. Г. Суок-Шкловская, — Т. А.)меня разбудила (это — я) (письмо продиктовано Серафиме Густавовне, — Т. А.),и я увидел сугробы. Под Симферополем было уже распоряжение не пускать машины в Ялту. Не знали только — солить их или мариновать.

Но Сима схватила меня за шиворот, и я оказался в такси. Приехали в Ялту. Снег в горах. Потом снег подтаял, потом он опять выпал. Горы заросли туманами, как лесами. Я (Витя) главным образом лежу и сплю, Сима (я) доказывает мне, что надо гулять.

Своих людей здесь мало. Знакомые кошки хромают. Заяц ведет распутный образ жизни. Мухтар вырыл себе берлогу и спит под кипарисом.

Так как Вы миф и риф и начальник спасательных станций, то мы просим Вас созвать спасательную экспедицию.

Мы находимся на Южном берегу Крыма и бросаем пустые бутылки в море, пока без записок. В доме тепло, но скучно. Берите путевки и плывите к нам. Сообщите, когда прибудете, мы разложим сигнальные костры.

Диктор Симочки Шкловской В. Шкловский

Хожу по набережной, читаю мерзкие детективы, и даже не хочется виски, которые стоят в шкафу.

Солнца почти нет. А хочется ужасно. Миндаль цветет изо всех сил.

Сима

14.03.73

Ну хоть бы одно слово, дорогой капитан!

Мы тут сидим, стучим зубами, а Вы прохлаждаетесь в Переделкине.

И я как последняя собака (с вылезшей шерстью) должна в одиночестве пить свое виски.

Перед нами небольшая лужица. Говорят, называется Черное море. Серое, неуютное, холодное. А в горах снег.

Бегают собаки, кошки. Иногда попадаются писатели.

Витя (мой) хандрит. У него кружилась голова. Сейчас стала на место. А я бегаю на переговорный пункт, звоню Оле (О. Г. Суок-Олеша, сестра С. Г. Шкловской. — Т. А.)по телефону, зазываю к нам.

Завтра переезжаем в нашу 45-ю комнату и можем сдавать койки.

Хотя мы Вас очень любим, но писать больше не будем. Не хотите нас знать — не надо. Мифы и рифы с вами.

Смотрим чудовищные картины и читаем чудовищные детективы. А может быть, приедете?

Целую Вас, Сима

19.03.73

Глубокоуважаемые Серафима Викторовна и Густав Борисович!

И за какие грехи Господь врезал по вам холодным морем и снегом в горах? А вот за какие, объясню я вам! За то, что у Густава Борисовича голова кружится! А кружится она от успехов, а не от недомоганий! Гордыня бушует и в Вас, Серафима Викторовна, ибо пьете Вы заграничное виски, а не плебейскую водяру и крымский портвейн!