Переговоры длились три года. Русская летопись повествует: 11 февраля 1469 года грек Юрий прибыл в Москву от кардинала Виссариона к великому князю с листом, в котором великому князю предлагалась в невесты София, дочь морейского деспота Фомы, «православная христианка» (о переходе ее в католичество умалчивалось). Иван III посоветовался с матерью, митрополитом Филиппом и боярами и принял положительное решение. 1 июня 1472 года в католической базилике святых апостолов Петра и Павла состоялось заочное обручение. Заместителем великого князя был Иван Фрязин [8] . В качестве гостей присутствовали, в частности, жена правителя Флоренции Лоренцо Великолепного Карличе Орсини и королева Боснии Катарина. Это европейская элита первой десятки. Вряд ли они воспринимали жениха как «папуаса» с кольцом в носу, а невесту – как «жертву», выдаваемую в дальнее стойбище. Папа считал этот брак особенно важным и, кроме подарков, дал невесте приданое в 6 тыс. дукатов. Так что Рим тут присутствовал всерьез, настоящий Рим. И вот, расскажите мне теперь, что Россия – это некий «мировой противовес» Европы.

Венчание по православному обряду состоялась 12 (21) ноября 1472 года в Успенском соборе в Москве. Обвенчал их митрополит Филипп. Спустя 6 лет к Московскому царству был присоединен Великий Новгород. Территория государства увеличилась почти вторе.

Чрезвычайно важный момент – в 1442 году была создана, собственно, «Русская» Православная церковь, установлена автокефалия московской митрополии от Византии. (Но только в 1589 году Московскую кафедру Константинопольский патриархат признает каноничной.) Можно сказать, что Константинопольская патриархия была «планомерно эвакуирована» на заранее подготовленные позиции с территории, занятой врагом. Почему в данном абзаце я употребил слово «русская» в кавычках? А потому, что тогдашняя Церковь русской не называлась. До переворота 1917 года она носила название Православная кафолическая грекороссийская церковь.

Есть разные объяснения, почему большевики, учреждая советскую Церковь, не захотели вернуть ей традиционное название. Например, есть версия, что Сталину не нравилось слово «российская», потому что напоминало ему о Российской империи. Вариант «советская православная церковь», как даже большевики понимали, был бы перебором. Поэтому «советская» решили заменить на «русская». На тот момент это казалось логичным, но возникает вопрос: почему Церковь не вернула себе дореволюционное название после распада СССР? Что мешает ей это сделать? Это было бы весьма логично ввиду того, что РПЦ настаивает, что является правопреемницей дореволюционной Церкви. Операция недорогая и чисто косметическая, зато весьма полезная с канонической, юридической, идеологической и любых других точек зрения.

Поделюсь одной догадкой. РПЦ важно распространить свое влияние на так называемый «русский мир», включающий Украину, Белоруссию и что-нибудь еще (например, Молдавию или Сербию). Особенно это актуально для Украины, где находится значительная часть приходов РПЦ. Для этих задач слово «российская» (и тем более «грекороссийская») не подходит. Церковь как бы показывает, что ей важно быть русской, общерусской, а не узкороссийской. Тем более что в дореволюционном варианте слово «российская» стояло на третьем, фактически даже четвертом месте – после приставки «греко», от которой еще больше ослаблялось. Такая расстановка акцентов просто не совместима с национальным трендом, который стремится эксплуатировать РПЦ.

Слово «кафолическая» за непонятностью и ненужной ассоциацией с католицизмом тоже мешает. И зря. Кафолическая (от греч. – по и – целая; µ – вселенная) означает «Вселенская» (то же, что и католическая), вернув себе название католической (буквы Ф, Т и – это лишь разные варианты написания одного и того же греческого слова), Церковь могла бы эффективнее вести диалог с Ватиканом. А можно было бы сыграть от противного – показать, что именно она, а не Ватикан является истинной католической церковью и таким образом улучшить свой имидж в христианском мире и шансы на доминирование в нем.

Но это современность, а тогда, в XV веке, большой победой могло считаться то, что христианство вступило в свои права на Руси окончательно. Вечный «комплекс неполноценности» задворков православной цивилизации преодолен. Иван Великий оставил своим наследникам большой задел на будущее. Помимо одноименной колокольни и храмов Московского Кремля, выстроенных итальянскими архитекторами, сыну и особенно внуку досталась идея подхваченного факела света истинной веры и задано равнение на Рим. Нельзя сказать, чтобы в Европе все от этого были в восторге. Были и «обиженные», которые, вероятно, сами хотели стать Римом, но Рим посчитал, что не в римский калашный ряд с таким европейским фейсом соваться, что, согласитесь, обидно. Спустя 7 лет поляк Ян Длугош «открыл» документы, из которых следовало, что русские совсем недавно подверглись нашествию варваров и аж без малого 300 лет были у них рабами. Сами посудите, ну какой такой Рим, да еще «новый», у потомков «варварских рабов»?! 1479 год – год рождения мифа о «варварском» иге («iugum barbarum», «iugum servitutis» – дословно «варварское иго»; «рабское иго»). Тогда оно еще не было «татарским» и уж тем более «монгольским».

Русь знала множество властителей. Часть из них получила еще при жизни довольно звучные имена. «Грозный», «Великий», «Красный» и пр. Логично было бы увидеть какую-то связь между материальными достижениями русской нации, если уж мы говорим о ключевой роли Церкви в делах государственных, и ее (нации) достижениями духовными. Ведь если идеологическая доктрина не приводит к ощутимым победам, то вполне справедливо будет задать вопрос: «А зачем оно нам нужно?» Кто-то где-то решил, что Россия и русские должны всему миру подавать пример того, «как не надо»? Но кто и где? И если уж он так решил, то зачем этот принцип брать за основу для государственного строительства? С Иоанна III (Великого) Христианская церковь и ее люди играли весьма заметную роль в делах государственных. И это, безусловно, было на благо страны, поскольку результатом стало приращение территории, устранение внешних врагов, улучшение уровня жизни граждан, развитие торговли, ремесел, повышение международного статуса.

И тут мы никак не можем обойти одного из самых, пожалуй, заметных деятелей русской истории. Монарха, следы дел которого мы можем видеть и по сей день, а ежели это так, то каков же был масштаб начинаний, что спустя 400 лет их следы еще не стерты временем. В историографии нет, пожалуй, более спорной и неоднозначной фигуры, чем царь Московский Иоанн IV Васильевич (Грозный). Но в одном историки в целом сходятся. На Руси еще не было столь фанатично преданного христианской идее, столь верующего и богобоязненного царя. Все его действия были направлены на то, чтобы распространить христианскую веру (естественно, грекоправославную (истинную) ее версию) как можно дальше, шире и глубже. Иоанн IV обладал качествами выдающегося государственного деятеля. Он был блестяще образован для своего времени. Даже политические противники отмечали, что он имел острый ум, был одарен талантом публициста, имел феноменальную память и обладал обширными богословскими познаниями. Говорили, что его ум был «вдумчивый и немного насмешливый». Царь способствовал организации книгопечатания в Москве и строительству храма Василия Блаженного на Красной площади. Он любил ездить по монастырям, интересовался описанием жизни великих царей прошлого и святых. Иван унаследовал от бабки ценнейшую библиотеку морейских деспотов, в которую входили древние греческие рукописи. Что он с ней сделал, неизвестно: по одной версии, она погибла в одном из московских пожаров, по другой – была спрятана царем. (Ну, либо уничтожена кем-то из наследников, чтобы скрыть следы чего-то.) У нас, на Руси, вообще библиотекам не везет. Вот в 1993 году, когда палили из танковых орудий по парламенту, основной огонь был сосредоточен тоже на этаже, где находилась библиотека Верховного Совета РСФСР и архивы… Парадигма развития нации не меняется, увы! «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Екклесиаст [9:10]).