Шлепу Чал знал давно и охотно с ним общался. Этот невысокий лысоватый юркий и оборотистый парень работал шефом в ресторане «Балчуг», занятом долгопрудненцами, но считавшемся вотчиной его главного врага, Тофика Бакинца. Однако Чал знал, что на Бакинца Шлепа не работает, а если и работает, то никогда не выступает при этом против его солнцевской бригады. О том, что Шлепа любит играть ни нашим ни вашим, придерживаясь нейтралитета, знали, в общем-то, все. Некоторым это не нравилось, но в основном Шлепу уважали и считали честным кустарем. [4]

Показав бармену взглядом, куда нужно подать заказ, Чал подсел к Шлепе.

— Здорово, корефан.

Шлепа заулыбался:

— Кого вижу… Здравствуйте, Василий Петрович.

— Ладно, не пендюрь… Выдумал тоже, Василий Петрович…

— А что?

— Да ладно, пошел знаешь куда… Зови, как все, Чалом. — Подошедшему официанту жестом показал, куда поставить заказ. Переместив с подноса на стол виски со льдом, стакан апельсинового сока и бутерброд с икрой, официант ушел.

— Хорошо, буду звать Чалом.

— И на «ты». — Чал отхлебнул виски. — Что слышно?

— Да много чего слышно.

— Ты вроде редко здесь бываешь?

— Да. Работа не отпускает.

— Ты же шеф? Какая работа у шефа?

Шлепа огорченно покачал головой:

— Чал, кончай шутить…

— Не любишь шуток?

— Ну что ты вообще… Не знаешь, что ли, какая у меня работа?

— Ладно, знаю. Играл здесь сейчас?

— Играл.

— Как?

— А… — Шлепа махнул рукой. — В нулях. Я ж не для выигрыша прихожу. Так, поторчать, расслабиться.

— Что слышно-то? Ты ж среди народа крутишься…

Придвинув стоящий перед ним стакан с коктейлем, Шлепа сделал солидный глоток через соломинку. Посмотрел искоса:

— Много чего слышно… Знаешь, Слона завалили?

— Слона?

— Да. И двух его чумазых.

О том, что кто-то расправился с «дикой бригадой», как называли четверку талышей, Чал узнал одним из первых, поскольку Баковка входила в его сферу влияния. Свой человек в местной милиции, наряд которой первым обнаружил убитых талышей, сразу же ему позвонил. О том, что Слон, Мамо и Сулик убиты, а четвертый из группы, Зорик, бесследно исчез, Чал узнал одним из первых. Информатор, помимо прочего, сообщил Чалу, что на месте убийства найден зеленый «Додж-Караван» и что владельцем машины записан Слон. Для Чала это было важной информацией. В круг людей, которых он подозревал во взрыве желтой «Ауди», входили и талыши. Люди Чала опросили всех, кто был так или иначе связан с подземным гаражом дома на Дорогомиловской улице, где жил Луи. Выяснилось, что там незадолго до взрыва несколько раз парковался «Додж-Караван» зеленого цвета. После взрыва «Додж-Караван» парковаться там перестал. Проверка списков ГАИ показала, что ни у одного из жильцов дома, где жил Луи, зеленого «Додж-Каравана» никогда не было. Дошедшие до Чала слухи, что Слон, уже год ездивший на зеленом «Додж-Караване», в последнее время хотел избавиться от этой машины, привели его к серьезным подозрениям.

— Вообще-то слышал кое-что… — сказал Чал. — Краем уха… А кто их завалил?

— Да разное говорят. Завалила братва, а дальше — марьяж. [5]

Отхлебнув из своего стакана, Чал скривился:

— Шлепа, кончай парафинить. Не знаешь — молчи. Знаешь — скажи, что знаешь. Кто?

— Ну кто… Кто… — Шлепа снова сделал солидный глоток. — Слышал о таком — Феде?

— О Феде? Подожди… — Чал задумался. — Что-то такое слышал… Бодалово вроде какое-то на Бутырском было, вроде какой-то Федя был там замазан… Оно?

— В лист. Слон со своей кодлой хотел угнать оттуда тачку. «Форд-Мустанг». А Федя тогда работал там, у Зани, и в тот день стремил. [6] Ну и когда Слон с кодлой подвалил и стал балдить, он раскидал их по кочкам.

— В смысле, как раскидал?

— До полного отруба. Лежали, как прижмуренные.

— Что, всех четверых? Один?

— Всех четверых. Один.

Чал отпил сок. Взял бутерброд, съел его, затем, достав платок, тщательно вытер рот. Сказал, спрятав платок в карман:

— Шлепа, что ты мне понты вбиваешь? Как он мог раскидать всех четверых? Я же знаю этих абреков.

— Чал, но дело-то было.

— Точно было?

— Точно. Федя после этого махнул в Штаты, потому что Заня потребовал с него сорок косых. Как я секу, в Штатах Федя мог эту фанеру достать. А сорок косых за отобранные ксивы с Зани потребовал местный опер, Куманьков, ты его знаешь. Потребовал, потому что Федины ксивы он после бодалова отобрал, и ксивы оказались фуфловыми. Слон об этом узнал и вместе с кодлой неделю пас Федю в Шереметьеве, ждал, когда тот вернется. Вообще-то я Федю знаю, у меня с ним были дела.

— Знаешь — так скажи, кто он. Откуда он вообще взялся?

— Откуда… — Шлепа посмотрел со значением. — Кемеровский.

— Кемеровский?

— Да. Парень служил в спецназе, попал в дисциплинарку, ушел. Водился с кемеровской братвой. Я с ребятами говорил, они подтвердили. Потом, как я думаю, затихарился. [7]

— Затихарился?

— Ага. Куманьков не зря же его прихватил. Ксивы у него точно лажовые.

— Затихарился — от кого? Чего ему бояться?