– Зачем им Любава? – Драгоценного времени терять просто так не хотелось. А расспросить Айгуль стоило.

– Отправят в степь, в столицу Народа,– девушка пожала плечами.– Как зачем? Для чего нужна молодая, сильная, как кобылица фенакодуса, женщина? Рожать детей, больше ни для чего. Кровь ваших воинов нужна Народу, воины-кешайны становятся сильнее, если она течет в их жилах.

– Да ну тебя… – Дунай недоверчиво покосился на нее.– Как это может выйти с Любавой-то? Она ж не кобыла, на самом-то деле, не даст к себе никому подойти.

– Еще как даст, хайны многое умеют. Откуда, по-твоему, я такая появилась? Похожа ли на тех кешайнов, которых видел уже, э?

– У тебя этих нет, бородавок, ну наростов на коже. Не видно вроде… Волосы, опять же, а кешайны лысые,– пластун пожал плечами.– Стой-ка, так ты что? Твоя мать?

– Моя мать.– Айгуль дернула головой в сторону: – Может, что отсюда, может, что и нет. Не знаю…

Показалось ли Дунаю или голос собеседницы дрогнул? Ай и скрывает что-то Айгуль свет Шайновна, недоговаривает. Не здесь ли кроется причина помощи, которую и не ожидал пластун?

– И много таких, как ты? – Дунай погладил крысопса по голове, когда тот заворочался.– Да спи ж ты, зараза. Так много?

– Хватает, батыр из Кремля,– девушка усмехнулась.– Или ты думаешь, что есть только Москва и Степь? Людей, сильных и нужных Народу, хватает. Откуда только не везут женщин, знал бы ты, из каких далей. Многие из них после плена не видят неба, даже серого. Всю свою жизнь, короткую и недолгую, проводят в специальных храмах хайнов, и никто не знает, что там происходит. Лишь каждый год из ворот храмов выводят новых пятилетних детей, отдают мастерам-наставникам. И те делают из них воинов еще долгие десять лет.

– И с тобой так же вышло? – Дунай посмотрел на нее, весь передернулся. Совсем дикие они, шайны эти. Нет, в Кремле тоже с пяти лет воинов дружинных учить начинали, но от матерей-то не забирали. Да, в слободе жили, в гриднях, сами, но матери их всегда увидеть могли, домой уходили на праздники. Да уж, дичь какая-то, а не люди, кочевники эти.

– Я жила с мамой… Мой отец, он был одним из лучших батыров среди кешайнов, ему позволили.– Айгуль дернула головой.– А потом… не хочу говорить.

– Не говори,– Пластун согласно кивнул.– Не надо, если тяжело. Ты мне это, лучше расскажи, зачем вы сюда-то пришли?

– А ты как думаешь? Посмотри вон на себя, большого и сильного. А ты ведь, Дунай, не самый большой среди своих товарищей. Даже наоборот, маленький. Я видела, как ваши дружинники защищали стены, как били нео. А ведь один кешайн вряд ли сможет выстоять против этих чудовищ. Трое – да, и только те, кто рожден от ваших женщин, рискнут на единоборство. Ну и еще несколько, которые наперечет, так выйдут.

– Не знаю… – пластун вспомнил того, со шрамом, победившего его в вагоне состава, едущего в Форпост.– Довелось мне тут с одним столкнуться…

– Это Хан, он особый.

– Почему?

– Потому что, это неважно. Он в крепости, как мне кажется. Вряд ли его отпустит от себя нойон.

– Кто?

– Хайн в маске. Ты же его видел. Он нойон крепости – начальник, комендант. Хан защищает его и только его и слушается. Он был одним из сотников до недавнего времени. Потом попал в серьезную переделку, расскажу как-нибудь.

– Когда? – Дунай усмехнулся невесело.– На том свете?

– А чем тебе не нравится тот свет?

– Мне не только Любаву спасти нужно. Мне в Кремль попасть надо, хоть голову отсеки, но надо вернуться.

– Из-за чего?

– Неважно, просто надо, и все тут.

– Твое право не отвечать,– теперь уже Айгуль пожала плечами и согласно кивнула.– Я тоже не говорю тебе всего.

Пластун промолчал. Странный у них получился союз, на первый взгляд так совсем ненадежный. Девка-кешайн, незнаемая и не рассказывающая ничего про себя… ну почти ничего. Зачем она все же все это делает? И он остолоп, что решил ей довериться от безысходности. Нет, в сноровку и силы свои Дунай верил, но крепости шайнов не знал. И взять его там ничего не стоит, это верно. Пусть и порубал в капусту воинов кочевников недавно, так-то в составе было. А здесь Форпост, где их много и дверь за собой не закроешь, один черт вышибут. Эх, судьба у него выпала, что тут сказать? Ничего и не скажешь, как ни хоти обратного. Ладно, Отче Перун поможет – так все сладится.

– А что вам вообще надо в Москве? – Дунай посмотрел на лицо девушки, видимое все более явственно.– Тут же пустырь, все выжжено, нет ничего.

– Ты сам-то в такое веришь, светлобородый? – Айгуль усмехнулась.– Нет ничего, скажешь тоже…

– Э?

– Я многое знаю про вас, Дунай… Ты вот не очень похож на своих соплеменников, болтаешь много, делаешь мало.

– Ты наглая.

– Какая есть, батыр. Я снова пошутила, только ты не понял.

– Смеяться после слова «лопата»?

– Почему «лопата»?