Как понял Паршин, ему совсем не хотелось пускать на свою территорию чужака. Но в данной ситуации Забродов для него был важнее Михаила.

Лика в который раз за последние дни благодарила судьбу за то, что в университете записалась на курсы немецкого. Сейчас этот язык без преувеличения мог спасти им с Митей жизнь.

После того, как Лика попыталась поговорить с матерью Мити и передала ей, что они находятся у офиса «Серебряных крыльев», приставленные к ним охранники реально озверели. Один из них даже бросился к ним и хотел ударить.

Но второй остановил его, сказав при этом:

– Не сейчас. Подожди. Сейчас нельзя.

– А когда можно? Вызовут полицию, и разбирайся тогда! – взвился первый.

– Шеф сказал, что пока они должны быть живы и невредимы. А потом, когда он провернет какие-то свои дела… В общем, он еще не думал, что с ними сделает. Если бы отпустить хотел, так бы и сказал. А так, думаю, получим в полное наше распоряжение.

Охранники говорили и нагло поглядывали в сторону детей в полной уверенности, что те их не понимают.

Митя, который уже знал, что Лика владеет немецким, вопросительно взглянул на нее и, наклонившись, шепнул:

– Что они говорят?

– Да так, злятся, что ты с мамой связался.

– А как ты думаешь, мама поняла, где мы? Она нас найдет? – с надеждой спросил Митя.

– Найдет, обязательно найдет… – проговорила Лика в задумчивости и добавила: – Или мы ее найдем.

– Как это? – не понял Митя.

– Увидишь! – ответила Лика, твердо решив продумать, как можно сбежать. Дожидаться того, когда их отдадут на растерзание этим немецким отморозкам, ей совсем не хотелось. Но пока что о побеге нечего было даже и думать.

Их привезли в обычный, застроенный многоэтажками спальный микрорайон. На лифте они поднялись на пятый этаж, сопровождавшие их охранники позвонили, им открыла девушка, которую, как потом оказалось, звали Люси. Она довольно хорошо говорила по-русски.

Еще в этой обычной трехкомнатной квартире был высокий худощавый немец. Охранники втолкнули их в квартиру и сказали по-немецки:

– Смотрите за ними, они должны быть живы и здоровы. Во всяком случае, пару дней, пока шеф сделает все дела.

Люси, которая на первый взгляд показалась Лике обычной, даже доброй девушкой, с ними была строга и даже сурова, особенно когда рядом был Ганс, нескладный, белесый, весь в веснушках. Ему, казалось, сам Бог велел быть добрым и защищать обиженных. Но его подслеповатые, прикрытые очками водянистые глаза просто искрились презрением к Лике и Мите.

Сначала Люси сказала, чтобы Лика располагалась в ее комнате, а Митя обживался с Гансом. Но Митя расплакался: он испугался этого непонятного немца. Люси, которой тоже не очень-то хотелось быть с Ликой, подтолкнула всех на кухню и, заперев дверь, обратилась к Гансу по-немецки:

– Может быть, пусть живут в одной комнате? При выходе все равно есть видеокамера. Так что они никуда отсюда не денутся.

– Мне тоже не очень-то хочется жить с этим малым! – сморщившись, заявил Ганс и предупредил: – Я по-русски ничего не понимаю. Так что сама смотри, чтобы они ничего не придумали. Если, не дай бог, с ними снюхаешься, наш хозяин тебя из-под земли достанет.

В общем, как поняла Лика, им предстоит какое-то время быть под недреманным оком видеокамеры и двоих приставленных к ним охранников.

Ганс уже хотел уходить с кухни, но потом вдруг повернулся и, не скрывая недовольства, спросил у Люси:

– Только где они жить будут? Я переселяться из своей комнаты не собираюсь!

– А я думала, у тебя комната побольше, кроме кровати, еще и диван стоит. Они бы там и разместились, а ты бы в большую комнату перебрался… – проговорила Люси чуть растерянно.

– Большую комнату хозяин просил не занимать. Он там гостей встречать собирался, – напомнил Ганс.

– Ничего страшного. Будут гости – тогда и гостиную освободим. Если ты переселяться туда не хочешь, пусть они там живут! Там тоже два дивана есть, – сказала Люси.

– Как знаешь, – пожал плечами Ганс и добавил: – Но если что, помни, я был против.

– Да ладно! Пока что это все равно, – ответила Люси. – Если что, мы успеем их оттуда убрать.

– Как мне нравится это слово «убрать»! – сказал Ганс и, окинув Лику и Митю каким-то неприятным, скользким взглядом, хохотнул.