Мужчина пятернёй почесал ногу, обёрнутую штаниной выше колена. Вандербулю стало холодно вдруг. Он потрогал темное пятно у мужчины на пиджаке, которое имело форму звезды, и спросил тихо:

– Это у вас от ордена?

Мужчина посмотрел на пиджак.

– Что?

– Это у вас орден висел?

– Ну, орден.

– Вы его отвинтили?

– Я его в шкаф убрал на самую верхнюю полку и нафталином посыпал.

– Больно было?

– Что больно? – сухо спросил мужчина.

Вандербуль покраснел, ему стало стыдно, что он такой любопытный, но уж очень хотелось узнать про войну.

– Ну, когда вас ранило… – Вандербуль осторожно дотронулся до ноги в подвёрнутых брюках.

– А-а, – сказал мужчина. – Тебе сколько лет?

– Шесть.

– Большой мужик.

Мимо шли люди в пальто нараспашку. Вандербуль смотрел в их спокойные лица.

– Куда же вы мимо? – спросил он.

Остановился какой-то парень без кепки. Уставился на Вандербуля.

– Мы деньги просим, – объяснил ему Вандербуль.

Парень покраснел, принялся шарить в карманах.

– Мелких нету, – сказал он с тоской.

Вандербуль поднял кепку.

– Это ничего. Давайте, какие есть.

Парень покраснел ещё пуще.

– У меня никаких нету, – пробормотал он и замигал от досады.

Мужчина засмеялся:

– Спасибо, братишка… Хочешь, возьми на трамвай.

– Что вы! – попятился парень. – Извините… – И быстро пошёл, почти побежал.

Мужчина смотрел ему вслед. Глаза его медленно гасли.

– Пойдём, я тебя мороженым угощу или, хочешь, конфетами.

– Посидим ещё. Поговорим лучше про войну, – Вандербуль положил кепку себе на колени. – Вы, наверно, были героем-танкистом.

Мужчина опустил голову, царапнул пятернёй небритую щёку и, словно сделав для себя открытие, сказал удивлённо:

– Вот какое слово проклятое – «был». Это не твоя мама спешит?..

По набережной бежала Вандербулева мама. Рядом с ней торопилась Людмила Тарасовна, дворник. Они бежали сквозь голубиные стаи.

Вандербуль хотел крикнуть: «Мама, мама, давай! Кто вперёд?»– но мама уже схватила его, подняла на руки и так крепко стиснула, словно кто-то чужой и недобрый пытался его отнять.

Кепка упала. По гранитной плите покатилась чужая медь.

– Разве так можно? – испуганно прошептала мама.

Мужчина приподнялся, посмотрел на маму с усмешкой.

– Подсоби, сестрёнка, своей трудовой монетой инвалиду, который мог бы стать героем-танкистом.

Мама круто повернулась и побежала к мосту, унося на руках Вандербуля.

– Ты зачем меня несёшь? – кричал Вандербуль. – Мы хотели поесть мороженого!

Дворник Людмила Тарасовна следовала за ними со спокойным сознанием выполненного долга. Она оборачивалась, кричала мужчине:

– Бессовестный! Глаза, как у сироты, а кулаки-то, как у разбойника. Вернулся. Ишь, рожа красная. Сегодня доложу участковому, что ты опять засел тут.

Придя домой, мама посадила Вандербуля в горячую ванну. Она мылила его хвойным мылом. Тёрла розовой поролоновой губкой.

– Он герой! – кричал Вандербуль.

Мама молча окунала его с головой в воду. У Вандербуля изо рта вместо гневных слов вылетали мыльные пузыри.

Мама растёрла его мохнатым полотенцем. А когда пришёл отец, она рассказала ему тихо:

– Понимаешь, он сидел с нищим, выпрашивал деньги.

– Бывает, – сказал отец.

– Нет, ты ему объясни.

Отец пошёл в другую комнату – искать своего сына под широким диваном.

А Вандербуль стоял в коридоре. Он рисовал на светлых обоях разрушенный город и танк. Танк горел. От него отползал человек. Человек не мог ползти быстро. Его ноги лежали возле горящего танка. Они были похожи на старые валенки.

– Разве это танк? – услышал он голос позади себя.

За его спиной стоял отец.

Отец взял у него карандаш и по соседству нарисовал другой танк, с могучими гусеницами и длинной пушкой. Такой танк, по мнению Вандербуля, не мог гореть. Он мог только идти вперед от победы к победе.

– Слушай, – сказал отец, – давай поговорим об этом деле.

– А если ему на войне оторвало ноги?

– Это не оправдание.

– Он на войне был героем, у него орден.

– Тем более.

Вандербуль рисовал на обоях пули. Они летели, словно осенние злые мухи.

В коридор вышла мама. Она принесла мягкую резинку, которая называется клячкой. Принялась чистить обои.