Правда, сначала Кате ничего не было видно за высокой трибуной. Да и ее, наверно, никто не увидел. В зале засмеялись. Катя смутилась и замолчала. Но тут, к счастью, Надежда Ивановна принесла откуда-то скамеечку, Катя сразу увидела весь зал и даже заговорила громче. Никто в зале уже больше не смеялся. Когда Катя кончила, ей долго хлопали.

Но самая торжественная минута была та, когда Людмила Федоровна, по предложению Надежды Ивановны, повязала новенькие красные галстуки новым пионеркам — Клаве и Тоне.

И вот вторая четверть кончилась. А с ней вместе подошел к концу и старый год.

Еще с осени было условлено, что на этот раз Катя и Миша будут встречать Новый год вместе со старшими. Мама обещала, а уж если мама пообещает — значит, так и будет.

До сих пор Новый год наступал для Кати и Миши как-то незаметно — пока они спали. Нынче они в первый раз сами услышат, как пробьют двенадцать раз часы Спасской башни и загудит веселым шумом Красная площадь.

Неизвестно почему, Катя даже немножко волновалась, думая об этом.

Правда, особенно торжественной встречи нынче решили не устраивать, так как Сергею Михайловичу послезавтра — второго января — надо было делать большой доклад о работе экспедиции, и завтра он собирался весь день готовиться к этому своему докладу. Но все-таки новогодние хлопоты начались уже с самого утра.

В этот день ударил сильный мороз. Наружные стекла окон покрылись белой серебристой тканью, словно расшитой тонкими узорами — травами и пальмовыми ветками.

Придя из школы, Катя еще в передней почувствовала запах смолы и хвои. На полу были кое-где рассыпаны елочные иголки.

— Уже купили? — обрадовалась Катя. — А где она?

— Вон там! В углу! — закричал Миша. — Смотри, какая большая!

Катя бросилась в комнату. Елка стояла между окном и диваном, темно-зеленая, густая и пахучая. Кате показалось, что елка принесла с собой в городскую квартиру и лесной свежий воздух, и даже какую-то особенную, морозную тишину зимнего леса.

— Ну что, хорошую елку вам папа достал? — спросила бабушка, входя в комнату.

— Очень! Просто замечательную! — сказала Катя. — А знаешь, бабусенька, какая у меня новость?

— Опять новость? — испугалась бабушка.

— Нет, ты не бойся, хорошая новость. Мы завтра вместе с Анной Сергеевной и Олей едем в Орехово-Зуево! В детский дом. Мама уже позволила. Я ее встретила по дороге.

— Мороз на дворе… — осторожно начала бабушка.

Катя с опаской поглядела на нее.

— Да мы же поедем в таком поезде, где топят! — с жаром стала доказывать она на всякий случай. — Анна Сергеевна сказала, что это поезд не пригородный, он идет далеко, даже дальше Орехова-Зуева, а в таких поездах очень хорошо топят.

И чтобы бабушка, чего доброго, не придумала еще чего-нибудь страшного, вроде простуды или крушения поезда, Катя достала из сумки табель.

— Вот посмотри, бабушка, нам уже выдали. За вторую четверть.

— И нам тоже выдали! — сказал Миша. — Знаешь, Катя, сколько у меня отметок? Семь!

— Сколько — это еще не важно, — ответила Катя. — Пусть хоть двадцать. Важно — какие.

— Одни пятерки! — с гордостью сообщил Миша. — Только по пропущенным урокам четверка.

Катя и бабушка засмеялись.

— Молодец! — сказала Катя.

— А у тебя, Катюша? — спросила бабушка.

— И у меня тоже все пятерки. Даже по естествознанию. Уж этого я никак не ожидала.

— А я ожидал, — уверенно сказал Миша.

Бабушка ласково потрепала Мишу по голове, а заодно провела рукой по Катиным растрепавшимся волосам.

— Ну иди, Катюша, отнеси табель на место. Потом папе и маме покажешь.

Катя пошла к себе и выдвинула ящик стола, чтобы спрятать табель. И вдруг ей на глаза попался тот самый листок, на котором она однажды записала свои обязательства: «Буду — не буду».

Катя вынула листок и стала его читать. Было очень интересно и даже как-то приятно проверить сегодня, перед самым Новым годом, что сделано в старом году.

«Не буду дразнить Мишу», — прочитала Катя и сама удивилась, зачем надо было это писать. Как-то само собой вышло, что она уже довольно давно перестала поддразнивать младшего брата. И для этого ей даже не понадобилось особых стараний. Во-первых, теперь у Кати было гораздо меньше свободного времени, а во-вторых, и Мишук за эти полгода сильно переменился — перестал засовывать за шкаф ее школьную сумку, вырывать у нее из тетрадок листы, чтоб рисовать на них корабли и танки, брать без спросу ее карандаши, точилки, кисточки для рисования, ножницы для рукоделья.