— Грачик, — коротко ответил Алик. — Ну как, уселись?

Маша оглядела розвальни, кое-где подоткнула сено, прикрыла всем ноги одеялом.

— Удобно? — спросила она. — Можно трогать?

— Нет, мне неудобно, — сказала Стелла. — Кто-то сел мне на ногу.

— Кто?

— Не знаю. Кажется, Аня Лебедева.

— Вот и неправда! — обиделась Аня. — Это ты меня все время в бок толкаешь.

Алик обернулся. Видно было, что ему немножко смешно, но из вежливости он сдерживает улыбку.

— Перестаньте спорить, — тихонько сказала Оля. — Давайте я сяду между вами. Стелла, убери, пожалуйста, ноги.

— Да! Конечно, я всегда всем мешаю, — сказала Стелла, но все-таки поджала под себя ноги.

— Ну теперь наконец все в порядке? — спросила Анна Сергеевна. — Можно ехать?

— Анна Сергеевна, — робко сказала Ира, — а мне нельзя сесть вперед, поближе к лошади? Я ведь даже править немножко умею.

— Где же ты этому научилась? — недоверчиво спросила Настя.

— А в зоопарке. Я в прошлом году каждое воскресенье на пони каталась. И на осле иногда.

— Не выдумывай, пожалуйста! — сердито оборвала ее Стелла. — «Каждое воскресенье»! Скажет тоже…

— И ведь это тебе не пони, — рассудительно добавила Лена. — Это большая лошадь!

— Совершенно верно, — подтвердила Анна Сергеевна, чуть заметно улыбаясь, — большая лошадь. Ну, Алик, едем, а то мы никогда не доберемся до дому. А где же Маша?

— Она вперед побежала, — сказал Алик. — Боковыми улицами. Раньше нас дома будет — вот увидите. Она здорово бегает! Но-о, трогай! — Алик покрутил в воздухе вожжами.

Грачик дернул сани и пошел крупной рысью.

С жадным любопытством оглядывалась Катя по сторонам. Она сейчас чувствовала себя настоящей путешественницей — так интересно ей было ехать по новому, незнакомому городу. По сторонам мелькали старые дома — кирпичные и деревянные, и новые, бетонные, с широкими окнами. Вдоль тротуаров тянулись тополя, липы, белые от мороза, там и тут стояли деревянные скамейки со спинками. Улица то суживалась, то снова расширялась, и тогда она становилась светлой и просторной.

В этот день движение было не очень большое. Но все-таки иногда легковые и грузовые машины обгоняли Грачика. Должно быть, он привык к ним и не обращал на них внимания, только иной раз начинал чаще перебирать ушами.

— Все-таки немножко боится, — сказала Ира.

— Да нет, не боится, — ответил Алик. — Машинами его не удивишь. Он — городской конь. Вот только к автобусам еще не совсем привык. Их нам недавно Москва подарила.

— А это какая улица? — спросила Катя.

— Главная, Ленинская, — отрывисто сказал Алик и почмокал губами: — Нн-о, птичка!

Это очень понравилось девочкам. Они стали повторять наперебой:

— Птичка! Вот так птичка!

— А что же вы удивляетесь? — спросила Анна Сергеевна. — Конечно, птичка, если назвали Грачиком.

Будто услышав свое имя, Грачик слегка повернул голову, тряхнул гривой и побежал быстрее.

— Вот это наш горсовет, — объяснил Алик, показывая на темно-красное с белым здание.

— Немножко похож на наш Моссовет, — сказала Катя.

Алик кивнул головой:

— Это все говорят.

— И кинотеатр у вас такой же, как у нас на Арбате, — сказала Аня. — «Художественный». Я прочитала название.

Девочкам было занятно и весело замечать все, что в Орехове похоже на Москву, и так же интересно замечать все, что не похоже.

— У нас дома гораздо выше. И магазины больше.

— А витрины похожие. Вон Дед Мороз — совсем как у нас.

— И картина перед кино — точь-в-точь такая же, как в Москве.

— И машины такие же: «Победа», «Москвич».

— А вот троллейбусов нет…

— А что это за памятник мы проехали? Вон там — за углом? Какой-то человек со знаменем. Кому это?

— Петру Моисеенко, — сказал Алик, поглядывая на девочек через плечо. — Это он устроил первую стачку на морозовской фабрике. Место это так и называется — «Двор стачки». А вон там, напротив, — наш Дом пионеров.

Девочки оглянулись и увидели гипсовые фигуры пионера и пионерки, стоящие у подъезда одноэтажного особняка.

— Ну, теперь не пугайтесь, — сказал Алик, — я сверну в переулок, и мы так помчимся, что только держись!