— У-гу-гу! — завопили собравшиеся.

— Вас иногда одолевает лень? Значит, вы страдаете «синдромом замедления скорости когнитивных процессов»!

Затем последовали «синдром склонности к кутежам», «пассивно-агрессивное личностное расстройство», «синдром посттравматической озлобленности»…

Многие из присутствовавших на мероприятии были успешными бизнесменами, столпами общества. У меня сложилось впечатление, что свою свободу хорошенько поругаться с женой и от злости что есть силы надавить на клаксон они ни на что не променяют.

Я не знал, что и думать. На свете много больных людей, симптомы недугов которых проявляются самым странным образом. Мне представлялось, что со стороны леди Маргарет, а также других противников психиатрии — сайентологов или какого угодно, — несколько легкомысленно считать их здоровыми только потому, что это соответствовало определенной идеологии. Интересно, когда сомнения и оправданная критика диагностических критериев в психиатрии переходят границы и превращаются в насмешку над необычными симптомами реально больных людей? Как-то «Гражданская комиссия по правам человека» распространила пресс-релиз, в котором родители подвергались резкой критике за то, что начинают пичкать детей медикаментами только потому, что те «ковыряют в носу».

Однако суть в том, что родители не пичкают своих детей лекарствами потому, что те ковыряют в носу. Они начинают давать им лекарства, когда чада расковыряют нос до такой степени, что обнажатся лицевые кости.

Однако по мере того, как она продолжала зачитывать список, я все больше задавался вопросом: почему мы пришли к такой ситуации? Ведь на самом деле леди Маргарет озвучивала в данный момент очень серьезную проблему: в нашем мире наклеивают ярлыки психического расстройства практически на любые проявления сложной человеческой натуры. Почему так происходит? И вообще, имеет ли это какое-нибудь значение? И каковы могут быть последствия? Ответ на мой вопрос оказался потрясающе простым. Всему виной один человек из 1970-х годов — Роберт Шпитцер.

— Сколько себя помню, мне всегда нравилось классифицировать людей.

Большой просторный дом в зеленом пригороде Принстона, штат Нью-Джерси. Роберт Шпитцер — ему уже далеко за восемьдесят, он страдает от болезни Паркинсона, но все еще очень харизматичен и полон душевных сил — принимает меня у себя в обществе своей экономки. Он вспоминает детство, свои походы по сельским просторам штата Нью-Йорк.

— …Я сидел в палатке, выглядывал из нее и делал заметки относительно дам, расположившихся на пикник неподалеку, — рассказывает он. — Записывал свои мысли о каждой из них. Их особенности. Выделял те, которые меня особенно привлекали. — Он улыбается. — Мне всегда нравилось классифицировать все вокруг. И до сих пор нравится.

Походы Шпитцера стали следствием попыток вырваться из тяжелой домашней атмосферы. Его мать страдала хроническими неврозами.

— Она была очень несчастной дамой. И страшно увлекалась психоанализом. Переходила от одного психоаналитика к другому.

Но лучше ей не становилось. Мать Роберта прожила несчастливую жизнь и умерла несчастной. И ее сын был свидетелем всего этого. От психоаналитиков не было никакого толку. По мнению Шпитцера, они просто толкли воду в ступе. Они ничем не могли ей помочь.

Он окончил Колумбийский университет, получил диплом психиатра, но его неприязнь к психоанализу оставалась неизменной. И вот в 1973 году ему представилась возможность все изменить.

Дэвид Розенхэн преподавал психологию в колледже Суортмор в Пенсильвании и в Принстоне. Как и Шпитцеру, ему опротивел псевдонаучный, замкнутый на себя мир психоанализа. Ему захотелось доказать, что, как бы психоаналитиков ни превозносили, на самом деле они совершенно бесполезны. И с этой целью он спланировал эксперимент. Дэвид выбрал семерых друзей, ни у одного из которых не было никаких психиатрических проблем. Каждый взял себе псевдоним, придумал биографию, после чего все они одновременно отправились в разные концы США в различные психиатрические больницы. Розенхэн писал впоследствии:

«Мои друзья разъехались по пяти различным штатам на восточном и западном побережьях США. Некоторые из лечебниц, в которые они обратились, были старыми и пришедшими в запустение, другие — совсем новыми. В одних из них соотношение числа пациентов к числу врачебного персонала было вполне удовлетворительным, в иных же явно чувствовался недостаток последнего. Только одно из заведений являлось в прямом смысле частной лечебницей. Все остальные финансировались из федерального бюджета или из бюджета штата, а в одном случае — из университетского бюджета».