— У нас есть несколько свободных мест, если желаете, — заметил медбрат.

Внезапно все пришло в движение. Какие-то люди входили и выходили — адвокаты, медперсонал, психиатры, судейские работники, охранники, — торопливо проходили мимо, некоторые отходили в сторону и вели приглушенные и, по-видимому, очень важные разговоры, кто-то второпях звонил кому-то по телефону — и исчезал в специальных помещениях.

— Здесь всегда такая суета? — спросил я у охранника.

— Нет, совсем наоборот, — ответил тот. Казалось, происходящее его тоже удивляет. Он сидел, вытянувшись, на своем стуле. — Как-то все необычно. Что-то, наверное, случилось.

— Это связано с Тони?

— Не знаю, — отозвался он, потом встал. Его взгляд растерянно метался по коридору. Однако никто, по всей вероятности, не собирался обращаться к нему за помощью в том серьезном деле, которое разворачивалось вокруг, и потому охраннику ничего не оставалось, как вновь тяжело опуститься на стул.

Рядом со мной остановился какой-то человек и представился:

— Энтони Мейден, лечащий врач Тони.

— О, здравствуйте, — сказал я. Мы уже два года переписывались с ним по электронной почте, но лично еще ни разу не встречались.

Энтони Мейден был главным врачом отделения тяжелых и общественно опасных личностных расстройств. Он выглядел моложе, чем я его представлял, немного неряшливее — и в целом приятнее.

— У нас сегодня суматошное утро, — заметил он.

— Из-за Тони? — спросил я.

— Все, возможно, прояснится или не прояснится через какое-то время, — ответил он. Потом быстрым шагом проследовал дальше.

— Эй, — окликнул я врача. — Тони хочет, чтобы я в своей книге назвал его настоящим именем.

Мейден остановился.

— А, — сказал он.

— Но что, если когда-нибудь в будущем он все-таки выйдет из больницы, — предположил я, — и его работодатель прочитает мою книгу? Не повредит ли это Тони? Что будет, если все узнают, что он провел полжизни в отделении тяжелых и общественно опасных личностных расстройств в Бродмуре?

— Да, конечно, — отозвался Мейден.

Я понизил голос:

— И еще меня беспокоит вот что: вдруг он хочет, чтобы я назвал его в своей книге настоящим именем из-за пункта «2» в опроснике Хейра — «Преувеличенное чувство собственной значимости»?

Мейден просиял. Он как будто хотел сказать: «Вот видите, вы и сами все прекрасно поняли».

— Совершенно верно! — произнес он вслух.

Рядом со мной остановился элегантного вида пожилой мужчина в твидовом костюме и галстуке-бабочке.

— Кто вы такой? — спросил он меня.

— Журналист, — ответил я. — Пишу о Тони.

— О, это весьма интересный случай! — воскликнул он. — А я — член комиссии.

— Я тоже думаю, что он — очень интересный случай, — согласился я. — Профессора Мейдена всегда удивляло, почему мне захотелось написать именно о Тони, а не, скажем, о «стоквеллском душителе» или о ком-либо еще. Но, согласитесь, Тони очень интересен. — Я сделал паузу, а затем добавил: — Он очень двойственный!

Член комиссии взглянул на меня. Его лицо внезапно омрачилось.

— Вы случаем не сайентолог? — спросил он.

Члены «антипсихиатрической лиги» часто появлялись на заседаниях таких комиссий.

— Нет! — со всей решительностью воскликнул я. — Нет-нет-нет! Нет, нет! Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах. Но именно сайентологи и познакомили меня с Бродмуром. И, насколько мне известно, один из них должен вот-вот тут появиться. Некто по имени Брайан.

— Сайентологи — довольно забавные создания, — заметил член комиссии.

— Да, наверное, — согласился я. — Но мне они очень помогли — и, знаете ли, не предъявляли никаких безумных требований. Просто очень милые и отзывчивые люди, ничего не требующие взамен. Я тоже удивлен. Но что тут можно сказать? — Я пожал плечами. — Это правда.

(Если уж быть совсем объективным, недавно они все-таки попросили меня кое о чем. На Би-би-си планировали демонстрацию документального фильма, где содержались нападки на них, и я получил электронное письмо от сайентологов с просьбой принять участие в ответной программе и рассказать, как много они сделали для меня за два года нашего знакомства. Я вежливо отклонил просьбу. Больше они ко мне не обращались.)

Появился запыхавшийся и раскрасневшийся Брайан.

— Я что-нибудь пропустил? — спросил он.

— Только какую-то загадочную суету, — ответил я. — Что-то происходит, но никто не желает объяснить, что именно.

— Гм-м, — пробормотал Брайан, прищурившись и подозрительно оглядевшись по сторонам.

Внезапно в нашем поле зрения появилось яркое пятно — рубашка темно-малинового цвета — и послышался громкий лязг.

— Ого! — воскликнул охранник. — Вот он идет!

Тони очень изменился. При нашей первой встрече волосы у него были короткие и жесткие. Теперь они были длинными и гладкими. Кроме того, он заметно поправился. И передвигался с помощью металлических костылей.