В этой книге напечатана повесть известного советского писателя А. А.Первенцева "Огненная земля". В ней рассказывается об одном из героических эпизодов Великой Отечественной войны в период борьбы за Крым: о патриотической стойкости, самоотверженности и мужестве советских моряков-десантников
Annotation
В этой книге напечатана повесть известного советского писателя А. А.Первенцева «Огненная земля». В ней рассказывается об одном из героических эпизодов Великой Отечественной войны в период борьбы за Крым: о патриотической стойкости, самоотверженности и мужестве советских моряков–десантников, которые в невероятно тяжелых условиях, небольшой группой, сумели захватить и удержать весьма важный плацдарм на Керченском полуострове, названный Огненной землей из-за горячих боев, развернувшихся на этом участке.
Аркадий Первенцев
Часть первая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Часть вторая
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Часть третья
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
notes
1
2
Аркадий Первенцев
Огненная земля
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вторые сутки непрерывно шел дождь. И хотя кончался сентябрь и листья желтели, дождь был шелковый, как называли его жители Рионской низменности. Словно просеянные сквозь сито, сверху сыпались и сыпались мелкие росинки. Теплыми струйками сбегали они по лицу и рукам, не покрывая кожу рябью, не охлаждая ее. Но невесело было жить под надоедливой моросью, день и ночь дышать паром, поднимающимся над этим влажным краем, покрытым роскошной растительностью. Может быть, и в древние времена вот так же вставали из девственного краснозема могучие стволы грабов и буков, так же текла серая река и по берегам ее, в зарослях папоротников и самшита, плакали и хохотали шакалы, звенели южные лягушки и приникали к воде яркозеленые ящерицы с настороженными глазами.
…По пробитой в приречном лесу дороге возвращался — в город капитан Николай Александрович Букреев на доброезжей кабардинской лошади чисто вороной масти, редкой для этой породы. Букреев, начальник штаба недавно сформированного батальона морской пехоты, ушедшего морем в Геленджик, задержался в тыловом портовом городе П., чтобы закончить служебные дела. Сегодня он сдал стрельбище горнострелковому полку, подходившему сюда из Махарадзе.
Вспоминая сдачу, Букреев улыбнулся, еще раз представив себе унылое, вытянутое лицо майора, принимавшего залитое водой стрельбище, плоские его щеки, обрызганные грязью, и неодобрительное: «Так… так».
Майор покинул его на развилке лесной и шоссейной дорог, отправившись навстречу полку.
Сплетенные вершинами грабы и дубы почти не пропускали дождя, но по дороге, изрезанной колесами арб, текли ручьи. Иногда отягченные листья деревьев как бы отряхивались, и тогда сверху слетало облачко теплой воды. Опутанным лианами деревьям было душно. Букреев невольно расстегнул ворот, распустив завязанный на шее синий казачий башлык. Кое–где лежали мертвые деревья, на их трухлявой коре выросли корончатые грибницы и притаились ящерицы и саламандры. Между деревьями, вперемежку с густыми зарослями боярышника, дуба и лавровишни, поднялись гигантские папоротники.
Много очарования было в этой первобытной природе, в ее открытой красоте, силе и стремлении к солнцу и свету. Все тянулось кверху: травы, кустарники, деревья, и даже плющ, прилипая к каждой трещинке коры, доползал до света.
Капитан держался в седле с той ловкой и завидной осанкой, в которой долголетняя строевая выучка сочетается с непринужденностью горского наездника. Он сдерживал кобылицу на хорошем шаге, почти незаметно «подрабатывая» шенкелями ее поджарые бока и легко пошевеливая поводьями. Кобылица косила глазами, когда через дорогу, поблескивая черно–сизыми кольцами, проползали змейки. Всадник тогда Пригибался к вороной шее лошади и тихонько посвистывал. Лошадь успокаивалась и снова цепко перебирала своими крепкими копытами, чуть покачивая крупом.