– Никогда не понимала, почему мужчины так безудержно интересуются оружием и доспехами. Увидят блестящую железяку, и давай курлыкать, словно дикий альпийский фазан по ранней весне… Переходи, Пушениг, к девам-воительницам. Ведь если я, конечно, не ошибаюсь, ты ради них и прибыл сюда? В том смысле, что забрался на это высокое дерево?

– Ага, ради них, – неуверенно сглотнув слюну, подтвердил Алекс. – Залез на дерево, чтобы увидеть… Итак. Их девять. Рослые, широкобёдрые и грудастые девицы, облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в лучах заходящего солнца… Пардон, слегка погорячился. Солнышка-то и нет: заблаговременно спряталось за облаками, чтобы никому не мешать… Исправляюсь. Облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в отблесках полярного сияния… Доспехи, конечно, не римские. Скорее уж скандинавские. Изготовлены из бронзы? Определённо, нет. Возможно, что из высокоуглеродистой стали… У всех валькирий – длинные волнистые волосы, ниспадающие из-под шлемов. Разных цветов волосы: светлые, белёсые, платиновые, русые, тёмные, угольно-чёрные, светло-каштановые, тёмно-каштановые, огненно-рыжие. А ещё за спинами у дев колышутся на лёгком вечернем ветерке накидки разных цветов. Причём, классического спектра, мол: – «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», плюсом светло-серая и тёмно-серая… Шагают широким фронтом. Подошли к месту недавнего сраженья. Остановились. Чего-то ждут… Кстати, а как их зовут?

– Брунгильда, Гель, Гондукк, Гунн, Мист, Рота, Скульд, Хлекк и Хьерфьетур.

– Спасибо, попробую запомнить… Рыжеволосая валькирия достала из наплечной кожаной сумки изящно-изогнутый охотничий рог, поднесла его ко рту…

Рог запел – низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкавшей к долине, поплыла мелодия – скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.

Поплыла, полетела, окутала и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами.

Через некоторое время охотничий рог замолчал.

– Рыженькая Гель музицировала, – охотно пояснила Анхен. – Её имя означает – «Зовущая». Это она обращалась к Душам погибших воинов, мол: – «Мы уже идём. Ждите. Отриньте всё мелкое, сущее и глупо-бытовое. Готовьтесь…».

– К чему должны готовиться Души?

– Конечно, к выбору, который сделают, понятное дело, без них. Мол, временная свобода или же вечная тюрьма… Продолжай, симпатичный углежог, свой увлекательный рассказ. Не отвлекайся, пожалуйста.

– Продолжаю, – покорно вздохнул Алекс. – Сейчас вперёд – на пару шажков – выступила другая дева: с белёсыми волосами и светло-серой накидкой за спиной. Выступила, вскинула – в насквозь величественно-торжественном жесте – вверх руки и что-то шепчет… Ага, призрачно-серый туман – словно по мановению волшебной палочки – мгновенно рассеялся без следа.

– Всё понятно. Это воительница Мист выполнила свою рутинную работу. Её имя – на самом деле – «Туманная».

– Выполнила, то есть, разогнала клочковатый туман?

– Не только туман. Но и всё прочее.

– Что – всё прочее?

– Боль, страх, испуг, следы воинской ярости. Негативную ауру, короче говоря… Рассказывай, Пушениг, рассказывай.

– Рассказываю… Девицы в доспехах, достав из походных сумок серебристые вытянутые сосуды, неторопливо двинулись вперёд. Сосуды находятся в их правых ладонях… Нагибаются над мёртвыми. Что-то шепчут. Осторожно и бережно трогают-ощупывают пальцами левых рук лица покойников… Опа!

– Что случилось?

– Валькирия с тёмно-каштановыми волосами и нежно-зелёной накидкой. Она… Не понимаю, что она сделала, но изо рта мёртвого римлянина… э-э-э, вылетел какой-то кроваво-чёрный сгусток. Вылетел и, плавно описав широкую дугу, скрылся в серебристом сосуде… Как прикажешь понимать данное действо?

– Гондукк, она же – «Волчица», лучшая охотница в стае, – уважительно вздохнула Анхен. – Всегда в первых рядах. Всегда и везде…

– Лучшая охотница – на кого?

– На Тёмные Души.

– Сколько можно – напускать пошлой таинственности? – рассердился Алекс. – Намёки всякие и разные. Недоговорённые расплывчатые фразы… Самой, случаем, не надоело? Или излагай всё, как оно есть. Без недомолвок и запуток. Или…

– Или – убирайся на все четыре стороны?

– Э-э-э… Нет, конечно же. Как я без тебя?

– Точно подмечено, – светло улыбнувшись, согласилась девушка. – Одному – всегда трудно. Иногда и невозможно… Ты, углежог, умный. А иногда ещё и очень милый. Слушай… Человеческие Души – изначально, ещё с самого Сотворения Мира – делятся на «тёмные» и «светлые». Причём, многие Боги понимают «тёмные – светлые» совершенно по-разному. То есть, исходя из разных, м-м-м…

– Критериев?

– Хорошо. Будь, Пушениг, по-твоему. Исходя из разных критериев… Сейчас мы говорим о Боге Одине. Он разделяет всех людей на «обожающих войну» и «на всех других». Такой, вот, подход.

– Поясни, пожалуйста.

– Поясняю… Войны, они были, есть и будут всегда. И многие люди относятся к войнам (с точки зрения Одина), «неправильно». То есть, прохладно: принимают, понятное дело, участие, но как бы по необходимости, без особой радости, мол, надо защищать родную землю от врагов и всё такое прочее. Повоевали и вновь отправляются землю пахать. Или же мастерить глиняные горшки и ковать лошадиные подковы. Причём, воюют они «без искорки в глазах», а пашут, мастерят и куют – с нескрываемым и огромным удовольствием. Такие «мирные человеки», обожающие созидать, Одина совершенно не интересуют. Ну, ни капельки. По крайней мере, так принято считать… А, вот, «обожающие войну». Эти готовы воевать всегда и везде. Их не интересуют причины и конечные цели тех или иных войн. Главное, заниматься любимым делом: убивать, грабить, разорять, жечь, разрушать, насиловать. Такие людишки брутальному Одину близки и понятны. Вернее, их подленькие и грязные Души. По крайней мере, так принято считать… Вот, валькирии, верные служанки сурового Одина, и обходят все поля недавних сражений – охотятся за «обожающими войну». То бишь, за их «тёмными» Душами. Чтобы заключить в серебристые сосуды и доставить на небесный пир-тризну. По крайней мере, так принято считать…