— Учтите, — продолжал доктор, — об этом уже говорит весь город, и все очень смахивает на убийство. Не знаю, сохранили вы прежнюю уверенность в себе, Джо, или нет, — продолжал он, бросив злобный взгляд на детектива, — но вы добились, чего так хотели. Завтра в два часа будет дознание. Прошу приготовить все материалы. Вы у всех собрали показания?

— Да, у всех, кроме миссис Куэйл. Она не в состоянии говорить.

— Хм… Ну, разве что на пару минут к ней можно зайти. Но поторапливайтесь. Нам надо возвращаться в город.

Окружной детектив, несмотря на свое недавнее смущение, был весьма под впечатлением общения с Росситером. Он покосился на него и спросил:

— А вы не желаете к нам присоединиться, молодой человек?

— А что, если я сделаю это попозже? — отозвался Росситер, отпихивая в который раз непокорную прядь, угодившую в глаза, и неистово моргая. — Мне тут надо еще много чего объяснить. На это порой уходит столько времени. Она вечно спрашивает меня, что я хочу этим сказать. Но на самом-то деле все очень просто…

— Хорошо, — перебил его я, — увидимся попозже.

Рид, Сарджент и я вышли в холл. Тени стали еще длиннее. Там было холодно, как в погребе, и пахло чем-то затхлым. Рид покосился на Сарджента и хмыкнул.

— Не знаю, чем все это кончится, — проворчал он. — Но возникают какие-то молодые психи, а вы сидите, рисуете собачек. Сущая чепуха! Рисуете собак! Я вам прямо заявляю, Джо Сарджент…

Внезапно за спиной у коронера кто-то произнес:

— Послушайте…

Рид ойкнул и обернулся. В дверях библиотеки стоял Росситер. Вид у него был таинственный.

— Ах это вы, юноша! — вспыхнул коронер. — Это уже чересчур. Ну, что вы стоите тут, словно итальянский конспиратор! Что вам угодно?

— Прошу меня извинить, — сказал Росситер Риду, а потом обратился ко мне, предварительно оглянувшись и понизив голос: — Я забыл кое-что спросить. Это очень важно. Я думаю, именно к вам мне следовало бы обратиться, вы ведь его хорошо знали…

— Кого же?!

— Тома Куэйла, брата Джинни.

— Да, я его знал. Что вас интересует?

Снова Росситер оглянулся, затем наклонился ко мне, и я услышал его напряженный шепот:

— Он любил пешие прогулки?

Рид хлопнул в ладоши и недоуменно развел руками. Но под испытующим взглядом Росситера я ответил вполне серьезно:

— Нет-нет. Скорее наоборот, он терпеть этого не мог. Он никогда не шел пешком, если только мог.

— А! — отозвался Росситер с глубоким удовлетворением. — Этого-то я и ожидал.

Он таинственно проскользнул назад в библиотеку и закрыл за собой дверь.

В комнате миссис Куэйл окна были наполовину закрыты шторами. В комнате было сумрачно, как февральским днем, и пахло лекарствами. Обои с крупными синими цветами, напоминающими капустные кочаны, в нескольких местах потрескались, а на потолке виднелись потеки. У комнаты был облик жилища очень одинокого человека: масса бережно собираемых и хранимых безделушек, подушечки, утыканные булавками, фарфоровые статуэтки на каминной полке и высокие скрипучие кресла-качалки, где можно коротать часы за никому не нужным шитьем.

Миссис Куэйл казалась крошечной в огромной, орехового дерева, кровати. Серый шерстяной халат был застегнут на все пуговицы. Из глубины подушек выглядывало маленькое личико, обрамленное выбивающимися прядями седых волос. Увядшее лицо, скорбный рот, но сквозь пелену лет и переживаний нет-нет да проступала прежняя оживленная миссис Куэйл, и ее бесцветные глаза по-прежнему живо следили за каждым движением. Руки, лежавшие на стеганом одеяле, выглядели такими исхудалыми, что кисти по контрасту казались огромными. В углу комнаты медсестра готовила раскладушку.

— Входите, — проскрипела миссис Куэйл, нашаривая рукой очки. У нее был тонкий, но звучный голос, который в лучшие годы не умолкал, являя собой заливистый щебет в такт поскрипыванию качалки.

— Ей уже лучше, доктор, — сообщила миссис Херрис. — Вот график температур, можете поглядеть. Я дам ей опия и немного посплю.

Рид коротко кивнул, а мы с Сарджентом изобразили на лицах полное понимание происходящего. Миссис Куэйл размотала шнур из какого-то черного круглого аппарата и с трудом водрузила на нос очки в черной оправе. Взгляд у нее был мутный и испуганный. Она попыталась вскрикнуть, но лишь прохрипела: