Карату никак не удавалось взять след, он пробегал метров пятнадцать, кружился на месте, останавливался, и все повторялось сначала. Проводник нервничал.

— Морозов, — крикнул ему Егоров, — не торопись!

Наконец взяв след, Карат миновал то место, где он начинал кружить, и свернул к скверу. Морозов, а за ним Рогов мелькнули между невысокими кустами шиповника. Люди на скамейках повернули головы в их сторону. Егоров и Дмитриев разошлись по соседним подъездам, а остальные занялись осмотром квартиры. Вскоре вернулся Рогов: Карат вывел на шоссе и потерял след.

Ратанов позвонил по телефону Гурееву: никому не отлучаться.

Вскоре Гуреев и молодой парнишка из оперативного отряда уже стояли у выхода на перрон, присматриваясь к уезжавшим пассажирам. Гуреев, как всегда, чисто выбритый, с аккуратным ровным пробором в волосах, небрежно поглядывал вокруг поверх полуразвернутой газеты, а его молодой напарник, прислонившись к ограде, бросал вокруг пристальные, подозрительные взгляды, приводившие в трепет даже видавших виды станционных носильщиков.

Где-то на автобусных линиях работала группа Тамулиса.

Периодически все связывались по телефону с дежурным. Сначала от Ратанова поступил запрос установить, где куплен автобусный билет № НП 5664321, — его нашли в прихожей. Тамулис, звонивший с другого конца города, из диспетчерской, несколько раз просил повторить номер. Около двадцати часов дежурный сообщил: на боковой стенке шифоньера эксперту удалось обнаружить и изъять отпечаток большого пальца, вполне пригодный для исследования. Кроме того, стало известно, что преступник курил сигарету «Прима».

Вернувшись в отдел, эксперт заперся в своем кабинете. Это был уже немолодой опытный работник, страстный собиратель книг по криминалистике и филателист, человек с устоявшимися привычками и странностями. Ратанов ждал его заключения у себя в кабинете, заказав телефонный разговор с начальником уголовного розыска дорожного отдела.

Эксперт мог войти в любую минуту и, бросив на стол лист бумаги с черными, окрашенными типографской краской узорами папиллярных линий, просто спросить Ратанова: «У тебя спички есть?» — и закурив, добавить: «А со следами вот так — берите такого-то — он!» Потом — у него такая манера — эксперт наверняка возьмет с этажерки какую-нибудь книжку и будет долго ее листать, незаметно поглядывая на Ратанова.

Время от времени Ратанову звонили оперативники. Автобусный билет в городе не продавался. Не может ли потерпевший приехать на вокзал? У Фогеля появились деньги — его видели в парке…

Ратанов позвонил эксперту:

— Возьми моего новичка — пусть посмотрит.

Эксперт сунул Валерке пачку дактилокарт.

— Отбирай с завитком…

Валерка чуть не ойкнул от радости. Это была святая из святых областей криминалистики — дактилоскопия. Запущенные спиралями, скрещивающиеся и прерывающиеся паутинки линий значили для сведущих в дактилоскопии людей больше, чем фотографии, — они оставались неизменными в течение всей человеческой жизни и при повреждении кожи только временно исчезали, а потом восстанавливались в прежнем виде. Вот они — никогда не повторяющиеся в деталях — петли, дуги, завитки…

В кабинете эксперта тоже раздавались звонки: звонили оперативники.

— Проверь Фогеля! — звонил Егоров.

— Балясника.

Поговорив с доротделом и не дождавшись эксперта, Ратанов уехал в город.

В ресторане «Север» остались только постоянные посетители, и Дмитриев, сидевший уже два с половиной часа за недопитой бутылкой пива, проклинал пьяниц, и хохочущих девиц, и Германа Баркова, который должен был вместо него сидеть здесь, на своем участке, и ударника джаза за его довольную, лоснящуюся or пота и счастья физиономию, и громоподобные раскаты, которые он добывал из своего барабана.

Тамулиса Ратанов увидел в окне полупустого автобуса. Он разговаривал с кондуктором. На следующей остановке он вышел из автобуса, и Ратанов взял его в «победу».

— Сорок один автобус, — устало, но гордо сказал Тамулис.

Ратанов хмуро взглянул на него: толку от этих разговоров пока не было.

К двенадцати часам ночи в отделе стало людно — все собрались наверху, у Ратанова.

Эксперт тоже вошел к Ратанову, взял с этажерки какую-то брошюрку, полистал.

— Ничего нет… Не подходят…

Ратанов ждал Баркова — он все еще был в таксомоторном парке.

— Дуй на новоселье, — наклонился к Рогову Гуреев, — успеешь.

Олег только махнул рукой.

Приехал Барков: днем один из таксистов высадил пассажира на углу Наты Бабушкиной и Карьерной — среднего роста, черноволосого, в черном костюме, в сапогах…

— В сапогах, — повторил Барков.

— Подумаешь, — сказал кто-то, — мы выпускаем ежегодно сотни тысяч пар сапог.

— А я ничего не говорю. Это ты говоришь…