— Господа, вынуждена сразу взять быка за рога, — юношеским, ломающимся баском сказала Александра Двужильная, познакомившись с арт-бригадой и рассадив их на хрупкие стулья, — сроки поджимают, господа. Мы должны уложиться в месяц. Но при этом работа должна быть выполнена самым качественным образом. Главное условие — каждая женщина, включенная в список, должна одобрить портрет, текст и, разумеется, шарж.

— Вы не усматриваете в этом условии противоречия? — прервал ее Кукушечкин. — Сможет ли действительно качественная работа удовлетворить вкус дам? Я в этом сомневаюсь.

— Одобрение женщин и будет критерием качества вашей работы, — отрезала лидер партии, строго и прямо посмотрев в глаза Кукушечкина.

Темные зрачки расплылись во весь хрусталик.

— Это не просто — угодить сразу сотне редакторов. Уж поверьте мне, — засомневался Кукушечкин, с трудом избавляясь от гипноза лидера женской партии.

— Сто женщин — это условно. На самом деле их будет больше. Значительно больше, — прервала его Двужильная.

— Гоша, — растирая правую кисть, сделал умное лицо Сундукевич, — рабочие моменты можно решить в рабочем порядке. Мы с тобой на этом деле не одну болонку съели. Не вижу проблем. Поговорим о главном. Прежде чем приступить к работе, мы должны подписать договор. Сашенька, золотце, я настаиваю на предоплате.

— Оплата по итогам проделанной работы. Мы — партия, а не частная лавочка.

В том, как она, выпрямив спину, чуть искоса взглянула на мастера фотопортрета, было нечто пугливое и в то же время неукротимое.

Необъезженная кентаврица, почуявшая ненавистную узду.

— Видите ли, милая, в случае если я приму Ваше предложение, я буду вынужден отказаться от некоторых заказов. Смею Вас заверить, чрезвычайно выгодных…

— Господа! Где ваша гражданская позиция, господа?! — воскликнула она томным голосом, в котором перемешались крайнее недоумение с крайним возмущением, но верх брала избыточная, на грани порока женственность.

Эмоции эти вызвали в ее большом теле электрический разряд, породив порывистое, если не сказать конвульсивное, и при этом очень сексуальное содрогание. Оргазмическая дрожь зародилась в подбородке, прошла через шею, грудь, спустилась по позвоночнику и сладко затихла в бедрах.

Но на Сундукевича эмоциональный всплеск партийной дамы не произвел особого впечатления.

— Видите ли, моя милая, я уже давно принципиально не участвую в субботниках, — заявил он, встрепенувшись. — Более того, считаю безнравственным работать бесплатно…

— Хорошо, — прервала Сундукевича лидер женской партии голосом, полным холодного презрения и усталого разочарования, — мы можем пойти на некоторое увеличение Вашего вознаграждения, компенсирующее ваши потери. Но выплата после проделанной работы, то есть после выхода книги в свет. Это не обсуждается. Приступаем завтра с утра. С 9.00.

И она, поднявшись с кресла, вышла из-за стола, обнаружив при этом изящно-тяжелый круп и позолоченные копытца. Участники проекта тоже встали. Их ждало неприятное открытие: лидер женской партии был на голову выше их всех.

— Чуть все косточки не переломала, — пожаловался Сундукевич, выйдя из подвала на воздух. — Странная девица. Очень странная. Дерганая. Ты заметил, Гоша, какая она дерганая? Тоже мне партия! Что это за вывеска? С трех метров не разглядишь. Ценник на огурцах больше.

Дверь подвала, скрипнув, отворилась, и угловатая секретарша, мечта Пикассо, щелкнув розовым пузырем, сказала по-московски налегая на «а»:

— А Вас, Марк Борисович, просят зайти.

При этом она смотрела на Кукушечкина.

— Это что за сепаратные переговоры? — удивился ревнивый Георгий Иванович.

— Сейчас выясню, Гоша. Подождите меня, — голосом миротворца успокоил его Сундукевич.

Вернулся он через пять минут и сказал отстраненно:

— Работаем с женщинами, мужики. Публика нежная, щепетильная. Материально обеспеченная. Советую сходить в парикмахерскую. Одеться поприличнее. Костюм. Галстук. Брюки погладить.

При этом он старательно не смотрел в сторону Дремы, предпочитавшего вызывающе демократические одежды.

— И вот еще что. Советую взять отпуск по основной работе. Зарплата нам будет компенсирована в любом случае. После выхода книги в свет, разумеется.

Он подумал и сказал:

— Очень деловая женщина. Сталин в юбке. Далеко пойдет. Не удивлюсь, если лет через двадцать она станет нашим президентом.

И такое при этом благостное выражение было на его лице, что и Кукушечкин и Дрема подумали одновременно: уж не получил ли Сундукевич аванс?

В конце первой недели работы над книгой конвейер по обработке знаменитых женщин был нарушен событием, едва не выбившим Георгия Ивановича Кукушечкина из колеи.