Смежной с камбузом была кают-компания. Красные бархатные диваны, полированные стены и зеркала придавали ей уютный вид. Поразил меня стол. Верхняя доска его качалась на оси, а к нижней части прикреплены шарообразные свинцовые противовесы.

— Зачем это такой стол сделали? — недоуменно спросил я своего спутника. — Ведь с него все повалится.

— Эх ты, тюха-матюха! — насмешливо сказал Еремин. — Это нарочно и сделано, чтобы в качку со стола ничего не полетело. «Орион» на сорок градусов кренится, а стол держится параллельно воде.

Мне очень не нравился этот Сережкин фасон, но, как новичок, я решил промолчать.

Потом он показал мне каюту капитана — крошечную одноместную каютку, маленький вестибюль и комфортабельную четырехместную каюту под названием «штурманская». Из вестибюля поднимался трап с бархатным поручнем. Он вел через рубку на палубу. С палубы можно было попасть в парусную, сплошь заваленную белыми мешками, в которых хранились паруса. Затем шел открытый кокпит, где сидели рулевой и команда во время хода, а за ним кладовка — ахтерпик, где лежали старые кранцы, щетки и концы. Здесь кончались судовые помещения.

— Больше показывать нечего, — сказал Серега и повернулся ко мне спиной.

«Если все здесь такие, то мне придется плоховато, — подумал я. — Ну ничего, как-нибудь».

Я стал бродить по палубе. Щупал такелаж, осмотрел еще раз кладовку, чтобы запомнить, где что лежит. На душе у меня было невесело. Одиноко почувствовал я себя на «Орионе». Невольно вспомнился Ромка с нашей «Волной». Я сел в кокпите и предался грустным размышлениям.

— Ну как, Игорь, понравилось судно? — услышал я голос Бакурина.

Я поднял глаза и увидел Льва Васильевича, сидевшего на крыше рубки. Он курил.

— Очень понравилось, Лев Васильевич. Это иол?

— Да, это иол. Парусное судно, на котором задняя мачта (она называется бизань) вынесена на самую корму, называется иолом. Кстати, я забыл тебе сказать, что ты будешь здесь получать зарплату — пятнадцать рублей в месяц.

— Лев Васильевич, скажите, я могу переехать жить на «Орион»?

— Конечно. Это даже будет хорошо. Кто-нибудь должен быть на судне. Еремин часто остается один. Теперь вас будет двое. Можете подменять друг друга.

— Вы командир «Ориона»?

— Да, командир.

— А Николай Юльевич кто?

— О, он большой парусник! А к нам приходит раз в неделю. Занят очень. Ты вот лучше расскажи о себе. Где ты живешь, где учишься, в каком классе, кто твои родители.

Я все рассказал. Но Лев Васильевич задавал один вопрос за другим. Видно было, что моя жизнь его живо интересует.

— Комсомолец? По годам рано? Нет, уже пора. Ты вступай, Игорь, в комсомол. Это — почетное и благородное звание. Будущее за комсомольцами.

Я почувствовал себя совсем по-другому. Мне казалось, что я беседую со своим хорошим-хорошим товарищем.

Язык у меня развязался, и я отвечал ему охотно и свободно.

— Вот что, Игорь, тебе нужно хорошо знать морскую терминологию. Потом, обязательно научись «голланить» одним веслом, если не умеешь. У тебя будет много времени. Выходы в море у нас не так часты.

— А когда же будет выход, Лев Васильевич?

— Обычно мы выходим в субботу и приходим в понедельник утром или в воскресенье вечером. Ведь остальные члены экипажа все работают. Но я сейчас в отпуске на два месяца, и потому выходить будем часто. Людей хватит, так как еще несколько человек берут отпуск.

— Сколько же нужно народу, чтобы выйти в море на такой большой яхте?

— Человек шесть хватит, пожалуй.

— А где работают остальные?

— Кто где. Это все парусники-любители. Кто на заводе, кто на фабрике. Боцман работает в порту. Я — на «Красном путиловце» экономистом.

Я был удивлен. Экономист — и вдруг моряк.

— Лев Васильевич, а вы тоже мастер спорта?

— Нет. У меня первый разряд. Но с детства привык к парусам. Лодку свою имел. Служил на флоте. Живу за городом, у моря.

Значит, Бакурин начинал свою морскую жизнь тоже на лодке. Мне это было приятно.

— Лев Васильевич, почему же вы не захотели сделаться моряком, а пошли в экономисты?

— Так вышло. По здоровью не подошел. Революция, гражданская война. На фронте до самого конца был. С бригадой моряков Балтийского флота белых громил. Там меня тяжело ранили. Еле выжил. Когда вернулся в Петроград, пошел в мореходное училище. Экзамены сдал, а вот медицинскую комиссию не прошел. А очень хотелось штурманом быть.