— До дна, Джек.

— Кампай [113] ,Алекс. Официант, на минуточку! Алекс, будешь что-нибудь есть?

— Нет. Я кое-что перехватил с этими воинствующими юнцами, из-за них и задержался.

— Еще кого-то арестовали?

— Нет. Группа готовится завтра идти маршем к этой чертовой пещере. Они намерены взять ее штурмом, расположиться там и объявить открытой для публики. Полагаю, их подстрекает Гиноонг Ина — или ее высокопоставленный покровитель, кто бы он ни был. Дело пахнет кровопролитием. Жандармов уже подняли по тревоге.

— И тебе не удалось разубедить этих сопляков?

— Я предупредил их, что надвигается большой тайфун, что он ударит завтра. Пока их удалось утихомирить, они обещали ничего не предпринимать, не поставив меня в известность. Будем молиться, чтобы какая-нибудь горячая голова снова не воспламенила их.

Говоря это, Алекс не отрываясь смотрел на жену, которую так украшали сегодня орхидеи и задумчивость взгляда. Она сидела молча, как бы отстранившись от них, и водила пальцем по краю коньячной рюмки.

Он наклонился к ней:

— Ты что-то очень тихая, Чед.

— Это все, что ты заметил?

— И еще ты прекрасно выглядишь сегодня.

— Спасибо. Еще что-нибудь?

— Да, конечно. Но об этом нельзя вслух.

Она рассмеялась и сказала вставая:

— Джек, потанцуем. Играют «Тихие ночи».

На сей раз Джек не привлек ее к себе. И не из-за Алекса, а потому, что знал: она ждет конкретных слов — хотя что он мог сказать? Но она сама прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Он боялся заговорить, боялся даже дышать, зная, что и дыхание его наполнено любовью, словно сердце опустилось в легкие.

Потом они вернулись к столику, и она, извинившись, ушла привести себя в порядок, а он начал рассказывать Алексу о встрече с Гиноонг Ина. Когда Чеденг вернулась причесанная, напудренная и надушенная, глаза ее сияли.

— Вечер был божественный, Джек, — сказала она, — но, честное слово, мне уже пора. Завтра с самого утра в посольство. Алекс, ты меня довезешь?

Муж с любопытством разглядывал ее.

— Конечно, — наконец улыбнулся он. — Может, сначала подбросим Джека?

Джек сказал, что предпочитает остаться — хочет еще выпить.

Она поцеловала его в щеку, и он встал, чтобы проститься. Когда она торопливо шла прочь, рука мужа лежала у нее на плече, и он, чувствуя на себе взгляды со всех сторон, в ярости подумал: «Я только разжег ее для него».

Он до полуночи просидел в бистро, потом брел по бульвару, размышляя, не подцепить ли какую-нибудь девку, однако дошел до площади Лунета в полном одиночестве и все еще кипя от ярости. В час он был у себя в отеле, где его ждала записка. Некая мисс Иветта звонила весь день, дело крайне важное, она оставила свой телефон — клуб «Торо-торо».

Он поднялся к себе, набрал номер, потом долго ждал, пока ее искали. Наконец услышал ее голос в трубке. Она словно задыхалась и глотала воздух:

— Джек? Джек Энсон? Это Иветта, помнишь? Танцовщица а-го-го, вчера. Ты еще угощал меня обедом.

— Хелло, Иветта. В чем дело?

Она заговорила тише:

— Я знаю, что с тобой случилось прошлой ночью, в пещере. Тебя хотели убить.

— Кто?

— Слушай, я не могу говорить отсюда. Вокруг люди. Я целый день пыталась связаться с тобой.

— Мы можем встретиться?

— Не здесь. Через минуту мой выход. Сейчас сколько времени?

— Э… десять минут второго.

— На первом углу, если идти из твоего отеля сюда… Знаешь это место? Где будка чистильщика обуви. Жди меня в половине второго. А теперь мне надо идти. Будь там и жди.

Он умылся, переоделся в спортивную рубашку, затем сошел вниз. Позади отеля переулок был еще мрачнее, но жизнь там по-прежнему бурлила. Всюду стлался дым от жаровен. На первом углу оказался обувной магазин, закрытый на ночь, а у его запертых дверей — будка чистильщика обуви, встроенная в нишу. Все четыре сиденья пусты и черны. Джек поднялся по ступенькам и сел, водрузив ноги на подставки. Наклонившись вперед, чтобы видеть улицу, он ждал. Было половина второго.

Затем он увидел ее — она шла сюда, к нему, и временами, отражая случайный свет фонаря, вспыхивала усеянная блестками лента у нее на лбу. Ее много испытавшее тело куталось в светлый халатик, перетянутый поясом. Наверное, под халатиком только лифчик и крохотные трусики, как подобает танцовщице а-го-го. Она была уже в квартале от него, на противоположной стороне переулка — шла быстро, под самой стеной, и тут вдруг появилась красная «тойота», с ревом несущаяся по переулку. Пешеходы бросились врассыпную.