— Я должен был ответить ей ударом на удар…

— И для этого ты использовал меня?

— Я и сейчас использую тебя, война еще не кончилась, Конни!

Она откинула голову назад и закрыла лицо рукой, словно он ее ударил.

— И так будет и впредь, Конни.

— Да?

Помолчав, она вяло подняла голову и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Но ведь ты уже отомстил, Мачо, — сказала она, и взгляд ее стал жестким. — Теперь моя очередь.

Неожиданно он отпустил ее и прижался лицом к стене.

— Конни! Должен же быть какой-то выход!

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, Мачо, мы связаны друг с другом, мы все связаны друг с другом. Ты сам это сказал, и ты прав. Но знаешь ли ты. Мачо, с кем ты связан? Знаешь ли ты сам, с кем ты окажешься, когда возьмешь меня сейчас? Тебе не страшно, Мачо?

Она смотрела, как он медленно поворачивается к ней. Увидев его расширившиеся зрачки, она улыбнулась и прильнула к нему:

— Вместе, Мачо! Вместе, как мы вместе здесь и сейчас, как мы вместе всегда!

И она впилась губами в его губы.

Неожиданно вагон тряхнуло, и их отбросило в разные стороны — в ночи прогремели выстрелы, в воздухе засвистели пули. Они испуганно уставились на темное окно, которое вдруг покрылось трещинками, похожими на нервы, и тут же осколки стекла посыпались вниз. Они нырнули на пол. Поезд набирал скорость, из коридора доносился шум голосов.

— Конни, тебя не задело?

— Кажется, нет.

— Оставайся здесь и не двигайся. Я пойду узнаю, в чем дело.

Она лежала в мехах на полу, и снизу до нее доносился запах сырой земли. Когда он ползком вернулся в купе — пули осыпали уже все длинное тело поезда.

— Конни…

— Мы в опасности?

— Поезд идет вдоль границы. По ту сторону война, ты же знаешь…

— Они хотят остановить поезд?

— Или пустить его под откос.

Они лежали, прижавшись лицом к полу, и слушали, как где-то сыпались стекла, как в коридоре визжала женщина. Поезд набирал скорость.

— Ты боишься, Конни?

— Нет. Мы же искали выход. А это единственный выход.

— Конни, я так хотел, чтобы мы с тобой уехали от всего…

— Я ведь сказала тебе: мы никуда не уедем от прошлого.

Повернувшись на бок, чтобы видеть ее лицо, он сказал:

— Неужели мы не можем пройти весь путь назад, к тому времени, когда ты была еще девочкой?

— Зачем?

— Мы бы раньше нашли друг друга.

— Но ведь я нашла тебя уже тогда, Мачо.

— И поэтому ты всегда так странно смотрела на меня?

— Но я же не понимала, в чем дело, Мачо. Поверь мне.

— Да, Конни.

— Я, помню, страшно разволновалась, когда ты впервые появился у нас. В доме творилось что-то неладное: папа, мама и даже я — все, казалось, ждали чего-то, а я, даже тогда, не смела спросить их, чего именно. Но я уже понимала, что в семье неблагополучно. Вначале я думала: это потому, что мои братья жили не с нами. Мне говорили, что у меня есть братья, но я никогда их не видела. И когда ты впервые пришел к нам, у меня было такое чувство, словно вернулись мои братья и теперь все пойдет хорошо. Поэтому я была очень счастлива, что узнала тебя, и считала, что мама счастлива по той же причине.

Он обнял ее и привлек к себе, она прижалась щекой к его шее и вспомнила все те ночи, когда они лежали так же рядом, стремясь друг к другу в темноте ночи, но темнота была бесконечной, и они так никогда в ней и не встретились.

— Теперь ты видишь, Мачо, что ты был для меня моим детством или тем, что я принимала за детство. И, лишь найдя эти письма, я поняла, что у меня вовсе не было детства и то, что я помнила как счастливую пору, было фальшью, такой же фальшью, как наша женитьба.

— Нет, Конни, нет!

— Теперь я просто не знаю, где правда. Я даже не знаю, правда ли то, что я сейчас говорю. Может быть, ты прав, и я всего лишь обманщица. Может быть, я и тогда знала все. Сейчас я не могу припомнить, было ли время, когда я не знала. Оглядываясь в прошлое, я вижу только ложь и ложь.

— Ты не знала тогда, Конни, ты не знала!

— Как я могу говорить об этом сейчас, если я лгу всем и даже самой себе?

— Тогда поверь мне: ты ничего не знала до тех пор, пока не нашла эти письма.