Тяжелое тусклое лезвие, почти не встретив сопротивления, в мгновение ока рассекло ткань брючины и кожу, перерезало сухожилие и с глухим стуком вонзилось в сустав, с почти хирургической точностью вклинившись между головками бедренной и обеих берцовых костей. Неудобная позиция, из которой был нанесен удар, ослабила его силу, и только поэтому левая нога депутата Беглова осталась на месте, а не отлетела в сторону. Впрочем, в данном случае эта мелочь не играла существенной роли: в конце концов, «доблестный д\'Артаньян» сражался за жизнь, а не пытался аккуратно разделать «храброго Портоса» с целью розничной весовой продажи в мясном павильоне ближайшего продуктового рынка.

В первое мгновение после удара Беглов даже не почувствовал боли – настолько острым было искалечившее его лезвие. Но этот миг шоковой анестезии длился недолго. Боль пришла вместе с прихлынувшей к рассеченным тканям кровью и была такой чудовищно сильной, что от вопля народного избранника даже у засевшего на дубе в сотне метров от места схватки «Мистера Проппера» волосы встали дыбом по всему телу.

Не переставая нечленораздельно вопить, Беглов опрокинулся на спину, скорчился и принялся кататься по земле, охватив ладонями изуродованное, фонтанирующее кровью колено. Пистолет с глушителем отлетел в сторону, безобидно поблескивая среди травы и березовых щепок в полуметре от колоды. Но генерал не обратил на него внимания: неуклюже поднявшись на одно колено, он снова замахнулся топором и, сильно подавшись вперед, нанес другу детства еще один удар. Лезвие топора наискосок рассекло бедро; Беглов ответил на это новым звериным криком и попытался откатиться в сторону. Но Макаров уже был на ногах; окровавленный топор взлетел и опустился, со зловещим шелестом рассекая воздух, а потом с отвратительным мокрым хрустом, как в бревно, врубился в поясницу депутата.

«Мистер Проппер» оторвался от прицела и, хотя до этой минуты искренне считал себя пусть подверженным суевериям, но всетаки атеистом, истово, с чувством перекрестился. Наблюдаемая сцена была позабористее «Техасской резни бензопилой», и самое жуткое в ней было то, что происходила она не на экране телевизора, а наяву.

Для успокоения нервов он попил воды, а когда снова заглянул в прицел, побоище – вернее сказать, зверское убийство – уже вплотную приблизилось к финалу. Лежащее в траве бесформенное, продолговатое, изрубленное вдоль и поперек, покрытое кровавыми лохмотьями нечто больше не подавало признаков жизни. Генерал Макаров, широко расставив ноги, стоял над ним в позе дровосека и раз за разом размеренно, как механическая фигурка на старинных башенных часах, бил топором по превращенной в кровавое месиво голове. Он был с головы до ног забрызган красным и действительно смахивал на персонаж дешевого фильма ужасов, особенно если смотреть на него в позволяющий разглядеть массу явно излишних, чересчур натуралистических деталей телескопический прицел.

Наконец его превосходительство запыхался, опустил скользкий от крови топор и выпрямился, переводя дух и малопомалу начиная осознавать, что классики марксизмаленинизма не соврали: история развивается по спирали. На каждом новом витке этой спирали события повторяются, но уже в ином, большем масштабе. Помнится, точно так же он стоял с топором в опущенной руке над трупом старого монаха. Теперь вместо козлобородого старикашки перед ним лежал Бегунок, изрубленный так, что в этой груде перемешанного с кровавым тряпьем мясного фарша его не узнала бы и родная мать, дворничиха тетя Рая. «Что ж, подумал Василий Андреевич, – поделом вору мука: эта растянувшаяся на десятилетия поганая история началась с Бегунка и на нем же кончилась. Кончилась, как начиналась – кроваво, грязно и страшно».

«Ну, и хрен с вами со всеми, – мысленно напутствовал он друзеймушкетеров. – ВасяКот у вас вечно ходил в дураках, а поглядитека, что вышло! Если вы такие умные, что ж тогда такие мертвыето, а?»

Он открыл рот, чтобы произнести это вслух, и в это мгновение остроносая винтовочная пуля, стремительно и беззвучно пронзив пространство, ударила его почти точно в середину лба, вместе с фонтаном кровавых брызг, осколков кости и комочков мозгового вещества выйдя наружу через затылок. Топор выскользнул из разжавшихся пальцев и с глухим «туп!» ударился обухом о землю, колени подломились, и генералполковник Макаров упал ничком, накрыв своим телом труп друга детства Ильи Беглова по кличке Бегунок.

Соскользнув на землю по стволу старого, кряжистого дуба, похожая на лешего фигура в косматом маскировочном комбинезоне задержалась на мгновение, чтобы еще раз испуганно перекреститься, а потом, пригибаясь, легкой, бесшумной рысцой скрылась в зеленоватом вековом сумраке заповедной дубравы.

5

Они опоздали совсем чутьчуть, всего минут на десять или около того, то есть ровно настолько, чтобы, не помешав событию состояться, успеть во всех захватывающих подробностях запечатлеть результат.

Так и было задумано. Сильные мира сего слеплены из того же теста, что и любой представитель серой массы, на которой они благополучно паразитируют. В простейших бытовых проявлениях, не говоря уже о крайностях наподобие убийства, совершенного в состоянии аффекта, президент великой державы ничем не отличается от ночующего в расширительной камере теплотрассы вшивого бродяги. Иное дело, что, когда президент у себя дома, вдали от телекамер и микрофонов с эмблемами крупнейших информационных агентств мира, вдруг выкидывает какоенибудь дикое коленце, дело стараются замять, не предавая огласке: серой массе вовсе не обязательно знать, кто на самом деле ею правит. Это правило распространяется на всех, кто облечен хоть какимито официальными полномочиями: власть сдает своих только тогда, когда нет никакого другого выхода. И тот, кто решил вывести на чистую воду одного или нескольких ее представителей, должен проявить чудеса ловкости и изобретательности, чтобы достичь желаемого результата и избежать нежелательных последствий своей партизанской вылазки.

Коекто из приехавших, расчехляя фотокамеру, мимоходом подумал, что все это кемто мастерски организовано. Но даже те немногие, кто обратил внимание на эту мысль и впустил ее в охваченный охотничьим азартом мозг, не удосужились сделать из нее какойлибо практический вывод.

Собственно, вывод тут мог быть только один: скорее! Скорее отщелкать как можно больше кровавых кадров и во весь дух гнать обратно в Москву, чтобы успеть раньше конкурентов обежать как можно больше изданий и выложить снимки в Сеть.