Шрифт:
Поппи бегала по тротуару туда и сюда. Ей хотелось заглянуть внутрь, но никак не получалось. Наконец она привстала на цыпочки и отыскала щелочку между занавесками.
— Поппи! Поппи! — услышала она тихий шепот.
Девочка вздрогнула и окаменела, как соляной столб. Голос раздавался изнутри кареты…
Адская гонка
Поппи быстро огляделась. Может, кто-нибудь над ней подшутил? Аксель мастер на такие шутки. Но он был далеко — изучал запятки кареты, там была укреплена ступенька, на которую в прежние времена становился лакей, чтобы сопровождать своего господина. А Доминик и Лизелотта впереди гладили лошадей и трепали их гривы. Они тоже были слишком далеко от Поппи, чтобы шутить над ней.
«Кажется, у меня едет крыша», — подумала девочка и уже хотела отойти.
— Постой! Останься! Останься тут! — снова послышался шепот.
Сомнений больше не было: кто-то сидел в карете. Но откуда он знал, как ее зовут? Девочка хотела было убежать, но ее ноги приросли к земле.
Дверца черной кареты медленно приоткрылась. Девочка не поверила своим глазам.
В полутьме, царившей внутри, она разглядела у задней стенки сиденье, обитое красной тканью. На нем никого не было. Но кто же открыл дверцу? Не дух же! Может быть, там есть еще одно сиденье у стенки, примыкающей к козлам? Поппи стояла так, что не могла его видеть.
— Садись в карету, Поппи. Садись и не спрашивай зачем! — прошептал таинственный голос.
Девочка робкими шажками стала придвигаться к карете. Этот голос притягивал ее как магнит. Теперь Поппи стояла перед самой дверцей и неуверенно наклонилась вперед.
Заглянув внутрь, она уже хотела было вскрикнуть и открыла рот. На скамье, которая до сих пор была от нее скрыта, она увидела человека в черном. Но вскрикнуть она не успела — тяжелая рука в черной перчатке зажала ей рот.
— Тсс, ни звука, прошу тебя! Тихо! — прошептал таинственный голос ей в ухо.
Поппи повернула голову и увидела лицо старика с седыми бакенбардами до самого подбородка. На нем был черный цилиндр и старомодный черный плащ.
Должно быть, он был очень силен: осторожно подхватив девочку другой рукой, он поднял ее в карету, будто она была не тяжелее перышка. Так же осторожно он посадил ее на мягкое красное сиденье. Потом склонился и что-то прошептал ей на ухо.
Все это длилось несколько секунд, и остальные кникербокеры ничего не успели заметить. Аксель правда обратил внимание, что карета качнулась. Но это не показалось ему подозрительным.
— Но-о-о! — Тут на козлы вскочил черный кучер и натянул вожжи. Тотчас кони тронулись с места и вывернули карету на дорогу.
— Лило, осторожно! — завопил Доминик.
Еще секунда — и кони бы растоптали ее. Но она успела одним прыжком отскочить назад. Быстро опомнившись от первого испуга, она тут же побежала рядом с каретой.
Очень уж ей хотелось взглянуть на этого жуткого кучера, что восседал на козлах.
Как только он это заметил, тотчас надвинул цилиндр на лоб, дернул вожжи, прикрикнул:
— Но-о-о! Но, мои лошадки! — и рассек воздух кнутом.
Обе лошади из первого ряда захрапели и поднялись на дыбы. И тут же понесли так, будто их кто ужалил.
Лизелотте показалось, что этот рывок даже для кучера был неожиданным. Он судорожно вцепился одной рукой в свое сиденье, а другой рукой удерживал вожжи.
Подковы лошадей дробно цокали по асфальту. Старая карета скрипела и дребезжала.
Девочка выбилась из сил и остановилась, глядя, как карета проносится мимо нее вперед.
И тут она с ужасом увидела, что на запятках Аксель, скрючившись, едва удерживается, чтобы не сорваться.
— Аксель! — вскричала Лило вне себя. — Прыгай! Прыгай!
— Поппи! — крикнул в ответ Аксель. — Там Поппи, я не могу бросить ее одну!
Только теперь оба оставшихся заметили, что самой младшей из их команды нигде не видно.
— Как, почему она там очутилась? — Доминик был в полной растерянности.
— Может, она не сама? — заподозрила Лило.
Карета на большой скорости свернула за угол и так при этом накренилась, что чуть не опрокинулась. Цокот копыт замер вдалеке.
Громкий автомобильный гудок вывел Лило и Доминика из оцепенения. Они стояли посреди дороги и все еще вглядывались в даль, туда, где исчезла карета.
Аксель на запятках кареты всеми силами старался удержать равновесие. Одной рукой он вцепился в краешек ступеньки, на которой сидел на корточках, другой пытался нащупать опору понадежнее. Наверху на карете мальчик заметил скобу, за которую держался когда-то лакей. Но выпрямиться на такой скорости, при такой тряске и скачке было совершенно невозможно.